Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли

В процессе раскопок внутри усть-ижорской церкви обнаружили слой древесного угля, связанный с пожаром 1797 г. В нем были найдены осколки обгоревшего оконного стекла с валиками-утолщениями по краю, которое вставлялось в свинцовые переплеты окон. В алтарной части было обнаружено значительное количество обломков оплавленных медных вещей – остатков церковной утвари и монет, побывавших в огне. Были найдены и три сохранившиеся медные монеты, отчеканенные при Анне Иоанновне и Екатерине II, – две полушки 1735 и 1768 г. и денга 1772 г. В северо-восточной части четверика в слое пожара был изучен развал кирпичной печи с муравлеными изразцами светло-зеленого цвета, которыми она была обложена. Изразцы плоские, без орнамента, размерами 20x24 см, сильно деформированы в огне (рис. 122, см. с. XII вклейки). Печные изразцы такого облика, распространенные на Руси в XVII в., уже в начале XVIII в. выходят из употребления, сменяясь изразцами с сюжетными росписями, выполненными кобальтом (темно-синяя краска) по белому полю, распространенными в Северной Европе, и прежде всего в Голландии. Местоположение сгоревшего храма в целом определялось, во-первых, по распространению углистого слоя, оставшегося на месте пожарища; во-вторых, по ранним захоронениям, уже в то время окружавшим храм. Церковь сгорела дотла, и усть-ижорцы вновь вынуждены были изыскивать способы ее возрождения, обращаясь к властям за разрешением на строительство и за поддержкой[94]. Крестьянское общество и священник Илья Попов обратились к митрополиту Гавриилу и получили от него благословление на строительство каменной церкви [ЦГИАСПб. Ф. 1163. Д. 133. Оп. 1.Л. 2]. Селение Усть-Ижора находилось в то время в ведении Царскосельской дворцовой конторы. Поэтому разрешение на получение леса для строительства в ней храма было дано самим императором Павлом I. Уже в 1798–1799 гг. на средства местных жителей, при содействии казенных кирпичных заводов, в селении была построена новая, кирпичная церковь с колокольней и с деревянным куполом. Первоначально она была холодная, без отопления, но позднее, в 1823 г., в ней устроили печи, ее вновь оштукатурили и вместо прохудившейся тесовой кровли сделали железную [Там же. Л. 1–2; Гусарова 1988а, с. 33]. По своим размерам она была больше деревянной церкви, существовавшей на этом месте ранее.

Раскопки позволили изучить фундаменты первого каменного храма. Они представляли собой кладку из известковой плиты и гранитных валунов на известковом растворе, опущенную в узкую траншею на глубину до 2,2 м. Причем валуны были уложены не в основание, как это делалось обычно в таких фундаментах, а располагались в 2–3 ряда в центральной части кладки. С южной и северной сторон к церкви примыкали фундаменты крылец боковых входов. С западной стороны, в пределах трапезной современной церкви, были исследованы основания разобранной колокольни, непосредственно примыкавшей к помещению храма. В алтарной части, в углублении, прорезавшем слой пожара 1797 г., были найдены две кожаные рукавицы, вероятно, принадлежавшие одному из строителей нового храма (рис. 122, см. с. XII вклейки).

Еще в 1797 г. Павел I учредил на юго-восточной окраине Петербурга, за Невской заставой, Императорскую Александровскую бумагопрядильную мануфактуру. Свое название она получила от существовавшей здесь ранее усадьбы Вяземских «Александровское», от которой к настоящему времени сохранилась только Троицкая церковь, известная в народе как «Кулич и Пасха»[95]. После смерти князя

А.А. Вяземского, когда часть имения отошла в казну, здесь начали строить новую фабрику. На ней предполагалось использовать передовые технологии машинного прядения, заимствованные в Англии для увеличения производительности труда в ткацкой отрасли. Со временем изготовление хлопчатобумажной продукции, основанной на привозном сырье, планировалось расширить за счет производства изделий из шерсти, льна и пеньки с использованием своего сырья. Таким образом, в России планировалось наладить массовое производство тканей, способное конкурировать с западноевропейским. Значительную роль в работе новой фабрики должен был играть Воспитательный дом, находившийся под патронажем императрицы Марии Федоровны. Однако он не мог обеспечить достаточное количество работников для развития нового производства.