Окровавленная красота

— С помощью денег, как и любой другой, у кого они есть. — Ухмылка искривила его губы. — Это довольно просто, — он опустил взгляд на ковер, — пока они не кончатся.

— Так здесь ты работал у него? А как насчет школы?

Томас посмотрел на мои босые ступни, скользнув взглядом по моим ногам, затем сглотнул и перевел взгляд в окно.

— Я окончил. Едва. Я был сам по себе, но через некоторое время мне это стало нравиться. Ходить в школу и находиться в окружении такого количества людей — людей с обычной жизнью и обыденными проблемами — это сводило меня с ума.

— А как насчет семьи твоей матери?

Он дернул челюстью от моего расстроенного тона.

— Тети Лу-Лу не стало, как и родителей моей матери.

Я все больше впадала в шоковое состояние.

— Ты ездил в Италию? После того, как тебя наняли?

— Нет, — сказал он. — Я путешествовал или заботился о тех, кого они посылали сюда. Какое-то время все было нормально, но мне надоело, что мне постоянно указывали, что делать. Так бывает, когда в твоей жизни достаточно долго нет авторитета.

Тогда я улыбнулась, осознавая, что невозможно представить, чтобы Томас выполнял чьи-либо приказы. Нет, если они его не устраивали.

— Как ты перестал работать на свою семью?

— Я не переставал; это так не работает. Но я сказал им, что собираюсь заняться бизнесом самостоятельно, и если им нужны мои услуги, тогда они должны пожертвовать большей суммой. К тому времени мне было почти двадцать пять, и я недостаточно был информирован об их делах, чтобы слишком сильно беспокоиться, — он фыркнул. — Или так они считали. Как бы то ни было, нельзя от этого уйти без кровопролития. Я все еще поддерживаю связь с Лореном, двоюродным братом моего отца, когда ему что-то здесь нужно, и наоборот.

Этот человек… все, через что он прошел.

— Господи, Томас.

Он нахмурился от моих слов. Я встала и, запинаясь, неуверенно переставляла ноги в направлении Томаса, пока не оказалась около него и не присела рядом с ним.

Оцепенев, я едва почувствовала, как пуховое одеяло просело подо мной.

— До того, как ты окончил школу, ты что, выживал на деньги из того сейфа?

Томас расстегнул пиджак, встал, чтобы повесить его на кресло у кровати, затем снова сел рядом со мной, уже намного ближе, чем раньше.

— Я продержался. Обучение было оплачено полностью благодаря любезности моего дяди. Когда мне надоело ходить пешком, я научился водить мамину машину и добирался на ней до ближайшей автобусной остановки, где садился на попутку в город. Но моя идеальная посещаемость начала снижаться после одиннадцатого класса. Однажды еды и денег стало не хватать, а моя форма стала слишком тесной.

Возник образ того высокого, долговязого мальчика в лесу.

— Когда я увидела тебя в лесу…

Нежная улыбка осветила его глаза.

— Я охотился. — Увидев, как я нахмурилась, Томас рассмеялся. — Не выгляди такой несчастной. Люди делают это постоянно. И моя активность, вызванная детской скукой, окупилась.

— В каком смысле?

Он потер переносицу.

— Не знаю, хочешь ли ты это услышать…

— Расскажи мне.

Он вздохнул.

— Когда у меня начали заканчиваться деньги, примерно за четыре месяца до того, как мой дядя появился в последний раз, я научился делать нечто большее, чем просто охотиться. Я освежевал и выпотрашивал кроликов и оленей, ловил рыбу в ручье и обходился старыми консервами, которые нашел в подвале.

Мой желудок скрутило, и я поднесла руку к Томасу.

Томас схватил меня за нее, нежно обхватив пальцами запястье.

— Можно сказать, что моя способность проливать кровь родилась от скуки, но также и из необходимости выжить. Ни одна из причин не изменилась.

Пришло понимание. Оно оказалось достаточным для сопереживания и осознания, через что он прошел.

— Так вот почему.

Томас отпустил мое запястье, плюхаясь на кровать. Это было так по-детски, так непохоже на него, что мне пришлось сдержаться не произнести его имя, чтобы просто убедиться, — это точно он?

— Голубка, если бы у каждого было оправдание тому, кем он стал, причина винить в своем никчемном существовании или ужасных ситуациях, мир был бы еще более несчастным. — Он облизал губы, затем пристально посмотрел на меня. — Посмотри на себя. Тебя похитил предполагаемый монстр, твое сердце разбил твой предполагаемый жених, ты узнала, что на самом деле случилось с твоей предполагаемой идеальной матерью, и все же только сегодня я увидел твою улыбку и услышал твой смех. Я видел, что ты цветешь, несмотря на все произошедшее с тобой. — Он позволил этим словам впитаться в меня. — Как ты думаешь, почему?

Зная, что он хотел от меня услышать, я облизнула губы, плененная его глубоким голосом и завораживающим голубым взглядом. Красота этого мужчины была запятнана кровью, но она все еще существовала, все ближе и ближе безжалостно притягивая меня.

Томас ответил за меня с понимающей улыбкой:

— Потому что ты так решила.

Мне удалось рассеять возникшую призрачную дымку.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, но это не всегда так просто.

Он пожал плечами.

— Возможно. Но разве это не так?

Я рассмеялась.

— Теперь ты просто сбиваешь меня с толку.

Томас тоже засмеялся, и его смех можно было сравнить с тягучей карамелью.