Окровавленные руки (ЛП)

Я отошла от Маттео, подошла к плите и зачерпнула кусочек спагетти по вкусу. Я почти сразу почувствовал взгляд мамы на своем пальце и постарался не обращать на него внимания. Она потянулась, схватив мою руку в свою.

— Айвори, — выдохнула она. — Ты выходишь замуж?

Я застенчиво кивнула, готовясь к тираде. Вместо этого она обвила меня руками и крепко прижалась ко мне.

— О, мой малыш. Я так рада за тебя!

Я широко раскрыла глаза Маттео через ее плечо, задаваясь вопросом, в какую, черт возьми, сумеречную зону я попала.

— О, милая, я знаю, что он сделал тебе больно. Но никто еще не делал тебя счастливой так, как он, и это все, что я хочу для тебя. Кроме того, я готова к внукам. — Она обратила свое волнение на Маттео. — Ты подаришь мне внуков, да?

Он счастливо ухмыльнулся. — Как только я смогу это сделать, миссис Торрес.

Я захлебнулась слюной, сжимая легкие, как леди, которой была. — Мы еще не говорили о детях, мама.

— Ну, все в порядке. У тебя есть время до свадьбы все уладить. — Она отмахнулась от нас, и другая реальность тяжело легла мне на грудь.

— На самом деле, миссис Торрес, мы женимся 6 июля.

— Но до этого еще месяц, — прошептала она, и мой отец выбрал этот момент, чтобы войти в комнату. Он сузил глаза на кольцо на руке, которую моя мама все еще сжимала в своей, его лицо покраснело.

— Без обид, мэм, но я провел слишком много времени без Айвори в качестве жены. Я планирую исправить это как можно скорее.

— Как в аду, — прорычал мой отец.

— Мартим! — прошипела мама.

— Ты сломал мою дочь. Я не позволю тебе сделать это снова.

— При всем уважении, это не ваше решение, — сказал Маттео спокойно, как ни в чем не бывало. Он знал так же хорошо, как и я, что одобрение моего отца не будет чем-то, что он получит в течение многих лет.

— Папа, — прошептала я. — Я не сломлена. Я никогда не была сломлена. С разбитым сердцем, да, но я не была сломлена.

Он повесил голову. — Я наблюдал за тобой. В течение многих лет я наблюдал, как ты держишь каждого мужчину на расстоянии из-за того, как он причинил тебе боль.

Я отошла от матери, нежно коснувшись плеча отца.

— Я сделала это не потому, что была сломлена, — призналась я, говоря слова, которые никогда не осмеливалась сказать себе. Но они были правдой, несмотря ни на что. — Я уже тогда знала, что то, что у меня было с Маттео, было особенным. Я знала, что никогда не найду этого снова, потому что я была способна так влюбиться только один раз. Не смотреть было проще, чем постоянно разочаровываться.

— Он сделал тебе больно, — прошептал папа.

Я кивнула, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

— Он сделал, — согласилась я. — Но мы были всего лишь детьми, папа. Если я могу простить его, почему бы тебе не дать ему шанс показать тебе, почему я это сделал?

Отец медленно кивнул, поворачиваясь к Маттео и протягивая ему руку, чтобы тот пожал ее со вздохом.

— Ты снова причинил ей боль, и я попрошу Адама убедиться, что они никогда не найдут твое тело.

Маттео торжественно кивнул. — Я умру, прежде чем позволю чему-нибудь снова причинить ей боль.

Они выпустили руки, помогая маме нести вещи к столу, пока я проверяла макароны.

И мы устроились на наших немного неуклюжих, первых из многих семейных обедов.

???

Было еще два человека, которым нужно было знать о свадьбе, и один из них должен был подойти ко мне.

Как бы все ни обернулось, то, что Сэди позвонила Маттео, чтобы сообщить ему о моем свидании, было предательством.

Я знала, что прощу ее за это, но не раньше, чем она, по крайней мере, извинится за это. Двое моих лучших друзей, которые не знали, что я выхожу замуж, хотя я всегда видела их каждый день, оказались для меня слишком большими. Я была в эмоциональном беспорядке, изоляция, смешанная с безумными вопросами организатора свадеб в неурочное время в течение дня, ударили мне в голову. Мне нужно было краткое напоминание о ком-то, кто всегда был постоянным в моей жизни.

Так что, естественно, я начала беспокоить Дюка, как маньяк. Я звонила ему по пять раз в день, даже зная, что выгляжу сумасшедшей. Он достаточно долго игнорировал мои звонки и сообщения, и пришло время нам обоим повзрослеть и вести разговор как взрослые, чтобы мы могли работать над восстановлением нашей дружбы.

В конце концов он сдался, уступив моей эмоциональной просьбе по телефону, чтобы он приехал в поместье. Я совершенно ожидала, что он откажется встретиться со мной здесь, но, учитывая угрозу безопасности со стороны Адриана, Дюк, похоже, больше беспокоился о моей безопасности, чем о своей гордости. Я подумала, что это должен быть хороший знак, исходящий от моего вспыльчивого друга.

Тем не менее, когда Донателло проводил Дюка на кухню, где я стояла, нервно заламывая руки, холодное выражение его лица заставило меня вздрогнуть. Его обычно идеально уложенные грязные светлые волосы были в беспорядке, гладкое лицо было покрыто щетиной. Он пожал плечами, взглянув на рабочую одежду, которую обычно не носил вне мастерской.

— Я работал, — объяснил он. — Оказывается, топтание твоего сердца полезно для музы.

Я вздрогнула, обойдя остров, чтобы встать прямо перед ним.