Окровавленные руки (ЛП)

— Прости, — сказала я, горло сжалось от угрозы слез. — Я не хочу причинять тебе боль.

Он уставился на меня васильково-голубыми глазами, полными муки.

— Тогда не надо. Мы можем покинуть город, пока все не уляжется. Отправляйся туда, где Адриан не сможет тебя тронуть.

Он протянул руку, покрытую порезами и шрамами, мозолистую и грубую, чтобы коснуться моей щеки. Я ненадолго наклонилась к нему, глубоко вздохнув, чтобы попытаться собраться с силами, чтобы справиться с последствиями моего признания.

— Мы поженимся, — сказала я, напрягая свой позвоночник.

Я смотрела, как он нахмурил брови, понимая, что, учитывая его предложение бежать со мной, эти слова были бесчувственно расплывчатыми, но я не знал, что еще сказать, пока он смотрел на меня. Я протянула левую руку, взяла его руку в свою и сжала ее поддерживающе. Я поняла момент, когда он почувствовал повязку на моем пальце и увидела, как замешательство исчезло с его лица. Его глаза остановились на кольце, его губы на мгновение задрожали, когда шок расширил его глаза. — Ты выходишь за него замуж ?

— В июле.

— Айвори. — Он прохрипел, наклоняясь, чтобы прижаться своим лбом к моему. — Как мне с этим справиться? Я не могу смотреть, как ты выходишь за него замуж, дорогая. Ты совершаешь ошибку.

— Тогда это была моя ошибка, — прошептала я в ответ, ненавидя то, как его глаза стали жесткими при моих словах. Он отдернул руку, оторвал свое лицо от моего и отошел.

— Ты не знаешь, на что он способен. Он…

— Я все знаю, — коротко сказала я. Возможно, я не была посвящен во все подробности, но я знал больше , чем когда-либо хотел знать о бизнесе Маттео.

«Ты что? Ты слышишь себя? Айвори, которую я знаю, никогда не согласится делить свое тело с преступником! Он зарабатывает на жизнь тем, что причиняет людям боль», — прохрипел Дюк, глядя на меня так, как я никогда не чувствовал от него.

судить.

Меньше.

Каким-то образом он создал эту фантазию в своей голове, где я была идеальной.

Я не была. Я была кашей, оболочкой женщины, которая слишком боялась любить, потому что никто никогда не смог бы соответствовать настоящему делу.

Никто никогда не был бы Маттео Белланди.

— Ты один из моих лучших друзей, Дюк. Я не хочу тебя терять, но я не позволю тебе обращаться со мной так, как будто со мной что-то не так. Я люблю его. Я всегда любила его, и ты знаешь что он зарабатывает на жизнь, — я помолчала, пожав плечами и плюхнувшись задницей на один табурет на острове. — Это не идеально, но я этим не занимаюсь. Моя роль как его жены — просто любить его, и я бы солгала себе, если бы сказала, что его любви мне недостаточно.

— Боже, Айвори. Я никогда не был твоим другом. Я всегда ждал, когда ты придешь в себя и увидишь меня.

Я закрыла глаза, прерывисто вздохнув. — Однажды ты встретишь кого-то, кто заставит тебя чувствовать то же, что я чувствую к Маттео, и вдруг ты поймешь. Обнаружение этого — вот что ты должен был делать все эти годы, а не ждать кого-то, кто уже нашел своего человека.

— Мне так жаль, что я потратил свое время впустую. Надеюсь, эта другая женщина слишком умна, чтобы попасться на чушь какого-то парня. Ты настолько наивна, что думаешь, что он любит тебя? Боже.

— Да, — объявил голос Маттео из холла, ведущего к его кабинету.

Я посмотрела на него, наблюдая, как Дюк быстро развернулся к человеку, с которым всегда обращался как с врагом. В старших классах я ничего не понимал.

Но задним числом было все. Герцог ревновал, гоняясь за отношениями, которых у него никогда не было больше десяти лет.

— Если бы ты это сделал, ты бы отпустил ее. Ей будет лучше без тебя, — обвинил Дюк.

— Хм, — размышлял Маттео. — А почему, по-твоему, я провел столько лет без нее в своей жизни?

Голова Дюка дернулась, как и у меня, он никогда не мог догадаться, что Маттео мог быть кем-то другим, кроме пса-мошенника.

— Как бы сильно ты ни ненавидел меня, я понимаю это. Потерять Айвори — все равно, что потерять солнце. У тебя было десятилетие, чтобы заявить права на нее, герцог. был женат, создал семью в то время. Но ты никогда не говорил ей, что чувствуешь, и это потому, что ты знал, что она не чувствует того же.

Герцог вздрогнул, но удивил меня, торжественно кивнув.

— Я хочу, чтобы ты был в нашей жизни. Я хочу, чтобы ты был дядей Дюком для моих детей. Пожалуйста, — умоляла я. — Не заставляй меня выбирать.

Дюк повернулся, прижал меня к своей груди и крепко обнял. Губы коснулись волос на моей голове, и я расплакалась.

— Я не буду заставлять тебя выбирать, милая, — прошептал он. Маттео позволил ему обнять меня, пока я плакала, но каждую секунду я чувствовала на себе его взгляд.

Тридцатая

Айвори

— Я полностью за то, чтобы ты работал здесь, когда захочешь, ты это знаешь, — проворчал Маттео, и я улыбнулась в свой ноутбук, даже не удосужившись взглянуть на него. — Но ради бога, не могла бы ты позволить мне работать, женщина?

Я захихикала, скрестив лодыжки на подлокотнике дивана, куда я их накинула, чтобы Маттео мог видеть, как мой сарафан поднимался по бедрам.