Окружение Гитлера

28 апреля пришло сообщение о захвате и расстреле Бенито Муссолини. В ночь на 29 апреля Гитлер и Ева Браун официально поженились, что, конечно, в тех условиях выглядело трагифарсом. Сразу после церемонии фюрер продиктовал два завещания – политическое и личное. Все говорило о том, что именно в эти часы Гитлера покинули последние иллюзии и он принял для себя окончательное решение не использовать призрачные уже шансы спасти свою жизнь. В то же утро, когда Гитлер принял решение покончить с собой – 29 апреля 1945 г. – Йозеф Геббельс сделал «приложение» к завещанию фюрера: «Фюрер приказал мне в случае крушения обороны имперской столицы покинуть Берлин и войти в назначенное им правительство в качестве ведущего его члена. Впервые в жизни я категорически отказываюсь выполнить приказ фюрера. Моя жена и мои дети тоже отказываются выполнить его. Иначе – не говоря уже о том, что мы никогда бы не могли заставить себя покинуть фюрера в самую тяжелую для него минуту просто по человеческим мотивам и из личной преданности, – я в течение всей своей дальнейшей жизни чувствовал бы себя бесчестным изменником и подлым негодяем, потерявшим вместе с уважением к себе уважение своего народа, которое должно было бы стать предпосылкой моего личного служения делу устройства будущего германской нации и германского рейха. В лихорадочной обстановке предательства, окружающей фюрера в эти критические дни, должно быть хотя бы несколько человек, которые остались бы безусловно верными ему до смерти, несмотря на то, что это противоречит официальному, даже столь разумно обоснованному приказу, изложенному им в своем политическом завещании. Я полагаю, что этим окажу наилучшую услугу немецкому народу и его будущему, ибо для грядущих тяжелых времен примеры еще важнее, чем люди. Люди, которые укажут нации путь к свободе, всегда найдутся. Но устройство нашей новой народно-национальной жизни было бы невозможно, если бы оно не развивалось на основе ясных, каждому понятных образцов. По этой причине я вместе с моей женой и от имени моих детей, которые слишком юны, чтобы высказываться самим, но, достигнув достаточно зрелого для этого возраста, безоговорочно присоединились бы к этому решению, заявляю о моем непоколебимом решении не покидать имперскую столицу даже в случае ее падения и лучше кончить подле фюрера жизнь, которая для меня лично не имеет больше никакой ценности, если я не смогу употребить ее, служа фюреру и оставаясь подле него. Совершено в Берлине 29 апреля 1945 г. в 5 часов 30 минут. Доктор Геббельс».

В тот же день, 29 апреля, Магда написала прощальное письмо старшему сыну, находившемуся в лагере для военнопленных в Северной Африке: «Мой любимый сын! Вот уже шесть дней мы находимся в бункере фюрера: папа, твои маленькие сестры и брат – и я… Ты должен знать, что я осталась здесь против воли папы, что еще в прошлое воскресенье фюрер хотел мне помочь отсюда уехать. Ты знаешь свою мать – у нас одна кровь, но – это далось мне очень нелегко… Дети чудесны. Обходятся без посторонней помощи даже в этих, более чем примитивных, условиях. Спят ли они на полу или хотят умыться, есть ли у них еда – ни одной жалобы или слез. Разрывы сотрясают бункер… Пусть Бог даст мне сил совершить последнее и самое тяжелое… Харальд, дорогой мой мальчик, – я оставляю тебе то, чему меня научила жизнь: Будь верным! Верным себе самому, верным по отношению к людям и верным своей стране… Однажды каждый человек должен умереть, нет ничего прекраснее, почетнее и отважнее – прожить так недолго, чем вести счет долгим дням в постыдных условиях… Письмо закончено. Ханна Райч возьмет его с собой… Я обнимаю тебя в самой душевной, сердечной и материнской любви! Мой дорогой сын, живи для Германии. Твоя мать».