Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история

Одним из «юных оксфордцев», встреченных Уайльдом в Магдален-колледже, куда он в очередной раз вернулся с визитом, оказался «по-гречески грациозный» лорд Альфред Дуглас по прозвищу Бози. Любовь к нему сыграла в жизни поэта роковую роль. Хуже, чем характер Бози, были только его стихотворения, и все же одно из них приобрело популярность и цитировалось весьма часто, пока шел судебный процесс над Уайльдом: «Я любовь, которая не смеет произнести свое имя». Речь, в 1895 году произнесенная писателем в Олд-Бейли в свою защиту, привлекла внимание общественности к тесной связи эллинизма и гомосексуальности в стенах викторианского Оксфорда. Два года спустя в De Profundis поэт подвел печальный итог: «В моей жизни было два важнейших поворотных момента: когда отец послал меня в Оксфорд и когда общество сослало меня в тюрьму».

Макс Бирбом изучал древнюю филологию, подобно своему кумиру Оскару Уайльду, впрочем, не принуждая себя к выполнению требований выпускного экзамена. «Оксфорд, – жаловался он во время пребывания здесь в 1890 году, – немного похож на Манчестер, через который когда-то пришел Аполлон. Он полон отвратительных трамваев и кирпичных новостроек… это настоящий бунт пошлости». Остаток долгой жизни «несравненный Макс» (по выражению Бернарда Шоу) посвятил существованию в образе денди, стараясь выглядеть всегда так, словно только что «вылез из шляпной картонки»: «Я был скромным, жизнерадостным юношей. Оксфорд сделал меня невыносимым». Между делом он создал около двух тысяч карикатур; писал эссе, рассказы, даже выпустил сильно переоцененный современниками роман, ставший бестселлером, – «Зулейка Добсон» (1911).

Зулейка приезжает в Оксфорд навестить дедушку, ректора колледжа Иуды (читай: Крайст-Черч-колледж). Роковая женщина столь прекрасна, что и у древних каменных изваяний при виде ее пот выступает на лбу. Она кружит головы не только студентам, но и надменному герцогу Дорсетскому, но ни на чьи ухаживания не отвечает. И вот, во время ежегодной гребной гонки, все ее поклонники, прыгнув в реку, совершают коллективное самоубийство. Оксфордская пародия, ироническая лебединая песнь культа денди fin de si'еcle. С тех пор толстый слой пыли покрыл как саму цветастую прозу Бирбома, так и эдвардианские иллюстрации к «Зулейке» на стенах отеля «Рэндольф», написанные Осбертом Ланкастером.

«Одни приехали в Оксфорд, чтобы охотиться на лис, другие – чтобы носить слишком просторные и слишком странные плащи, третьи – чтобы выступать за свой колледж в гребных гонках, и лишь немногие – для того чтобы работать». Такая формулировка прозвучала в приветственной речи ректора одного из колледжей, обращенной к первокурсникам, в романе Комптона Маккензи «Зловещая улица» (1913–1914): действие третьей части разворачивается в городе «грезящих шпилей». Культ Оксфорда неразрывно связан с английским патриотизмом. Герой Маккензи, студент Майкл Фейн, убежден, «лучшее в Оксфорде есть лучшее во всей Англии, а лучшее в Англии есть лучшее, чего достигло человечество». Маккензи учится в Магдален-колледже – там же, где учился когда-то Оскар Уайльд и где в 1925 году «в помещениях благородной отделки» квартировал еще один придворный поэт – Джон Бетджемен.

В те времена студенты были двух типов – hearties и aesthetes – поклонники физической силы и эстеты. Первые занимались греблей, пили пиво, носили галстуки своих колледжей и производили много шума. Бетджемен и подобные ему книжники носили экстравагантные шелковые галстуки, длинные волосы и «не имели представления, где расположены их спортивные площадки». Сэр Исайя Берлин вспоминает сверстника из эстетов, ответившего на вопрос, в каком колледже он учится:

«Мой дорогой, я просто не могу вспомнить». Эстеты собирались на рюмочку шерри у Джорджа Альфреда Колкхорста, доцента-испаниста. На шее у Полковника, как его называли, всегда висел на веревочке кусок сахара, «чтобы подсластить беседу», а еще он непременно имел при себе маленький слуховой рожок, «чтобы ловить меткие замечания». В одном из самых популярных английских поэтических сборников xx века «Созванные колоколами» (1960), своего рода стихотворных мемуарах, сэр Джон Бетджемен описывает Оксфорд «золотых двадцатых» – молодых литераторов, стареющих денди и бесконечные вечеринки с шампанским – «…ибо жизнь была легким завтраком, завтраком без конца».

К эстетскому кругу Бетджемена принадлежал миллионер и меценат Эдвард Джеймс, прозванный Ганимедом в честь прекрасного юноши, служившего виночерпием у Зевса. Потолок своих комнат в Крайст-Черч-колледже Джеймс выкрасил в черный цвет, стены обил серебристым шелком.