Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история

За ратушей напротив туристического информационного центра расположено вытянутое кирпичное здание 1874 года постройки. Викторианская зерновая биржа, предназначавшаяся для крестьян с расположенных по соседству болот, ныне используется как многофункциональный концертный зал, вполне подходящий для поп-концертов, однако грубоватый по акустике, если говорить о симфонической музыке. Сразу за углом на Пис-хилл, который не имеет ни малейшего отношения к гороху, а связан с рыбой – peas (горох) на самом деле неверно переданное с латыни pisces (рыбы), – так вот, на Писхилл находится Театр искусств. На сцене этого небольшого театра выступали великие мимы, а не только юные звезды студенческого Общества Марлоу, чьи постановки здесь проходят регулярно.

Инициатором и спонсором этого театра был Джон Мейнард Кейнс, легенда национальной экономики. На открытии театра в 1936 году его жена, русская балерина Лидия Лопокова, играла Нору в «Кукольном доме» Ибсена. Копия двойного портрета этой искушенной в искусстве пары, которая висит в фойе театра, принадлежит кисти художника Уильяма Робертса, входившего в круг вортицистов.

Кейнс, коллекционер и меценат, знал, на что тратить деньги. Еще студентом, в 1904 году, он приобретал у антиквара Густава Дэвида всяческие раритеты, в том числе первое издание «Начал» Ньютона. Вы тоже можете предаться в Кембридже этой страсти всего в нескольких шагах от Театра искусств. В лавке Дэвида, на идиллической улочке рядом с кладбищенским садом церкви Св. Эдуарда, библиофилы по-прежнему могут найти куда больше того, что ищут.

Печать и молитва: Cambridge University Press и церковь Св. Девы Марии (Большей)

Улыбкой кембриджец тебя не одарит: Он сгорблен городом и хитростью набит.

Руперт Брук. «Старый дом священника в Гранчестере» (1915)

Если антикварная лавка Дэвида прячется в укромном месте, то университетское издательство с книжным магазином расположились на виду – прямо напротив здания Сената. И хотя витрины Cambridge University Press (CUP) появились во внушительном кирпичном здании на углу Сент-Мэри-стрит лишь в 1992 году, книги там продавались задолго до того – как минимум с 1581 года. Поэтому дом № 1 по Тринити-стрит и рекомендует себя исключительно в превосходной степени, как «старейшее в Англии место, где торгуют книгами».

Как и в Оксфорде, первопечатник Кембриджа тоже был немцем – Йоханн Лэр из Зигбурга. Джон Сиберч (так англичане слышали название его родного города), как его называли, появился в Кембридже в 1521 году, напечатал на ручном печатном прессе десять книг и в следующем же году вернулся в Германию. Цензура превращала печатное дело в рискованное предприятие. Типография Сиберча была частной и не имела отношения к университету. В течение шестидесяти лет после его отъезда книги в Кембридже не печатались вовсе. И хотя университет в 1534 году получил от Генриха VIII лицензию, разрешавшую печатать и продавать omnes et omnimodos libres (книги всякого рода), книгоиздатели воспротивились этому. До 1584 года товарищество лондонских книгоиздателей удерживало монополию, но потом кембриджский печатник Томас Томас смог опубликовать первую книгу – на год раньше, чем его оксфордские конкуренты.

В начале было Слово – женевская Библия 1591 года, – и Слово в Кембридже стало приносить миллионы фунтов. Это то самое издание Библии, которым пользовался Шекспир и которое брали с собой в Америку первые английские поселенцы. Кембриджское университетское издательство делило с оксфордскими коллегами привилегию на издание Библии и молитвенников. Большая нужда в религиозной литературе в начале xix века принесла университетской типографии большую прибыль, которая пошла на финансирование учебной программы.

Разумеется, деньги выделялись избирательно: «Логико-философский трактат» Людвига Витгенштейна университетская типография печатать отказалась. Когда Бертран Рассел и Альфред Норт Уайтхед предложили к изданию свою геркулесову попытку вывести из логики все математические теоремы – рукопись «Основы математики» объемом в две тысячи пятьсот страниц, – типографский синдикат Кембриджа ныл так долго, что в конце концов авторы решили возместить часть предполагаемых убытков. Позднее Рассел допускал, что никто не прочитал все три тома: «Когда-то я знавал по крайней мере шестерых человек, которые прочли заключительную часть книги. Трое из них были поляками, и, полагаю, их уничтожил Гитлер. Трое остальных – техасцы, которые впоследствии успешно ассимилировались».