Октавиан Август. Крестный отец Европы

Результатом этой встречи стал Брундизийский договор, подписанный в начале октября 40 года до нашей эры и подкрепленный помолвкой Антония с недавно овдовевшей сестрой Октавиана. Ее покойный супруг Марцелл был в 50 году до нашей эры консулом и по иронии судьбы именно он вложил в руку Помпея символический меч, что в результате и привело к гражданской войне с Юлием Цезарем. Вдове теперь предназначалась противоположная роль — способствовать примирению, убить новую гражданскую войну в зародыше. Заключив договор, Антоний и Октавиан обнялись под шумное ликование солдат, которые нетерпеливо ожидали — больше с надеждой, чем с верой, — что череда кровопролитий наконец-то завершится.

Договор стал подарком ко дню рождения Октавиана — ему исполнилось двадцать три — и горькой пилюлей для Антония. Победителя сражения при Филиппах вынудили отказаться от территориальных притязаний в западной части страны. Власть над всей Галлией, полученная два года назад — то была часть его добычи после поражения Брута и Кассия! — теперь перешла к человеку, который убежал с поля боя и несколько часов просидел в болоте. В качестве подачки Антоний получил право набирать, как и его партнер, солдат в Италии. Однако наделе ему так ни разу и не удалось провести набор беспрепятственно, и он оставил все попытки. Граница владений Октавиана и Антония прошла между Иллириком и Македонией, по дальнему побережью Адриатики, где ныне Албания. К востоку от границы правил Антоний, к западу — Октавиан. Лепид получил Африку и шесть легионов, которые в противном случае потребовал бы Антоний.

Могли Антоний, как это кажется отдельным комментаторам, отвергнуть подобные условия? Ведь они ничего не прибавляли к тому, чем он уже владел, зато лишали огромной провинции, заполненной его легионами, и не оставляли никаких возможностей влиять на события в Риме, покуда там властвует Октавиан. Если не предполагать, что у Антония случилось временное помутнение рассудка, то ответ остается один: принять такие условия было намного выгоднее, чем отказаться. Половина державы — лучше, чем ничего. Младший партнер наверняка постарался его в этом убедить, пусть даже без лишних слов. Как тактик на поле боя Октавиан никуда не годился — начинал трепетать и спешил унести ноги, зато имел несомненный дар стратега; его таланты политика позже вошли в поговорку.

Вопрос о власти над Галлией обсуждению не подлежал. Пока Антоний управляет столь стратегически важной провинцией во владениях Октавиана, будут неизбежны столкновения вроде Перузийской войны. Но если партнеры станут управлять примерно одинаковыми территориями, разделенными четкой границей, не в их интересах будет развязывать новую кровавую войну, пока они не наведут у себя порядок после недавних гражданских столкновений.

Триумвират, после того как была достигнута его изначальная цель — разгромить вождей возрождающейся олигархии Брута и Кассия, — оказался неэффективной формой правления.

Вместо того чтобы совместно править троим — точнее, как вышло на деле, двоим, — лучше свести к минимуму неизбежные конфликты интересов и править каждому своей областью в течение долгого срока и дать, таким образом, народу стабильность.

Номинально сохраняя, как члены триумвирата, власть над страной в целом и подкрепив свой союз браком Антония и Октавии, партнеры оставят меньше шансов для распада страны на две враждующие державы.

Итак, ослабленный триумвират был восстановлен — на среднесрочной основе обоюдного желания сохранить мир между восточными и западными землями и долгосрочной основе династического союза. Не важно, благодаря кому заключили беспрецедентный и замечательный Брундизийский договор и каково было участие Нервы, Поллиона и Мецената — последующее его нарушение не должно заслонять нам тот факт, что почти десять лет Антоний и Октавиан управляли каждый своими землями, не вмешиваясь в интересы друг друга; хотя личных конфликтов, по-видимому, избежать не удалось.

Октавиан мог себя поздравить: цепочка непредвиденных событий, начиная со сражения при Филиппах, благодаря умным и решительным ответным действиям вознесла его на вершину власти — в самом сердце материковой Италии и западной части державы — от Адриатики до Атлантики.