Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Сайм также прекрасно знал, что родственные связи внутри римской элиты были весьма запутанными и сами по себе не обеспечивали лояльности, которая могла быстро исчезнуть или зависела от многих других факторов. Хотя со времени выхода в свет «Римской революции» прошло три четверти столетия, эта книга наряду с другими работами Сайма продолжает задавать тон в дискуссиях об Августе и его эпохе, особенно в англоязычном научном мире. Появилось немало новых подходов, изменились многие акценты, однако в основном речь шла о частных темах и о деталях. Столь всеобъемлющее исследование этого периода, которое пользовалось бы хотя бы отчасти таким же большим влиянием, и во многих отношениях это время – насколько я изучил его еще будучи студентом, а затем касался его в качестве лектора – по-прежнему воспринимается через призму представлений, сформировавшихся в середине ХХ в.

Структурирование материала, неизбежное при преподавании, всегда несет в себе риск искажения прошлого. Курс истории поздней республики заканчивается, как правило, на Юлии Цезаре. Эпоха Августа обычно начинается с битвы при Акции и либо стоит особняком, либо перетекает в историю принципата, в то время как годы второго триумвирата, 44–31 гг. до н. э., привлекают мало внимания, помогая усилить разницу между Октавианом и Августом. Куда реже Август и его деятельность рассматриваются как продолжение истории республики, вместо этого внимание чаще обращают на очевидные различия. Август не знал, что создает новую систему, которая просуществует несколько столетий, и ее изучение под таким углом зрения приводит к тому, что различия между республикой и принципатом преувеличиваются, между тем как в то время они были не настолько очевидны. Это также подпитывает современное употребление таких терминов, как «республика» и «республиканизм», которые могут использоваться при характеристике сенаторской оппозиции, будто бы вынуждавшей Августа скрывать сущность своей власти за республиканским фасадом.

Отношение к Юлию Цезарю также влияет на наше восприятие его преемника. За то, что диктатор навеки облек себя верховной властью, он поплатился жизнью. Августу, добившемуся такой же власти, удалось прожить долгий век. Естественная логика для большинства ученых состоит в том, что Август должен был вести себя совершенно иначе, нежели его «отец», не выставляя свою власть напоказ в тех случаях, где Цезарь демонстрировал ее слишком уж откровенно. Такая предпосылка подогревает нежелание называть Августа в современных текстах Цезарем. Как мы видели, многие ученые следуют за Саймом и развивают его точку зрения, утверждая, что Август сознательно дистанцировался от Юлия Цезаря как человек (противопоставление божественному Юлию) после того, как разбил Антония и стал властелином государства.

На первый взгляд эта идея удачно объясняет разницу в судьбах, ее повторяют все снова и снова, однако свидетельств в ее пользу нет. Прежде всего «хромает» само сравнение, поскольку неизбежно отсылает нас к ситуации, в которой оказался Юлий Цезарь в конце 45 г. до н. э., а Август – после битвы при Акции. Кажется, никто не обратил внимания на то, что первый из них только что одержал окончательную победу в тяжелой гражданской войне и в течение пяти лет, которые она продолжалась, очень мало времени провел в Риме. При всей энергии Юлия Цезаря существовали пределы того, чего он мог достичь в короткий и часто прерывавшийся период своего господства. Август же, напротив, ко времени победы над Антонием уже более десяти лет обладал неограниченной властью триумвира и большую часть этого времени провел в Риме и Италии в отсутствие коллег. В эти годы также ослабело влияние старых аристократических фамилий, а поражение Брута и Кассия едва ли вдохновляло кого-то на то, чтобы идти по их стопам. Таким образом, предположение о том, что Цезарь столкнулся с сопротивлением (и не смог его одолеть) убежденных сторонников традиционного сенаторского мировоззрения, и Августу затем пришлось иметь дело и справляться с аналогичной оппозицией, необоснованно. Ситуации, в которых оказались оба этих политика, слишком сильно отличались во многих отношениях. В действительности нет убедительных свидетельств сенаторской оппозиции Августу, о которой так любят писать многие современные ученые. По сути, они демонстрируют более глубокую преданность республиканской системе, чем ее когда-либо выказывала римская аристократия. Если присмотреться, то мы увидим, что разница между Юлием Цезарем и Цезарем Августом была намного меньше, чем кажется.