Октавия

Наконец мы подъехали к парому. Под темно-серым небом с грохотом, стоном и ревом вздымались огромные волны, с грязной пеной на гребне.

- Здравствуйте, мистер Бэлнил, - приветствовал Рори человек у пристани. - Жаль, что вы не привезли с собой погоду получше. На Иразе уже шесть недель льет дождь, так что даже чайки надели дождевики.

Во время переправы небо еще больше потемнело, в воздухе похолодало, и чаек носило ветром, как старое тряпье.

Боюсь, что Шотландия не по мне, подумала я, когда мы тряслись по узким дорогам. Между скалами виднелось угрюмое море.

Слева возвышался в тумане огромный величественный замок.

- Неплохой загородный домик, - сказала я.

- Там живут Бастер и Коко, - сказал Рори, - а мы здесь.

***

Я полагаю, некогда это был дом замкового привратника - довольно большой двухэтажный каменный дом, увитый плющом и окруженный заброшенным одичавшим садом.

Я начала цитировать Суинберна, но Рори бросил на меня такой взгляд, что я сразу же умолкла.

Я также сочла за благо не отпускать шуточек о том, как молодую жену обычно вносят в дом на руках. Рори был в ужасном напряжении, как будто ожидал, что каждую минуту может произойти нечто страшное.

Его ожидания оправдались. Я в жизни не видела такого беспорядка: разбитые бутылки, опрокинутые лампы, перевернутые столы, разбросанные по полу стаканы, повсюду пыль и паутина. Спальни походили на полные окурков пепельницы, внутренность холодильника - на доисторическую растительность, а на зеркале кто-то написал помадой “Прощай навсегда”.

В доме была огромная студия, гостиная, где стены были сплошь заставлены книгами, две спальни наверху, кухня и ванная; все в жутком виде.

- О Боже, - сказал Рори, - я же просил мать найти кого-то убираться.

- Ничего, лет сто-двести - и все будет в порядке, - сказала я.

- Я не желаю, чтобы ты возилась тут как Белоснежка. Сегодня мы ночуем в замке, а завтра я найду кого-нибудь.

В спальне я выглянула из окна. Вид был фантастический. Дом возвышался прямо над морем на восьмиметровом утесе.

- Надеюсь, что часто падать нам не придется, - сказала я и вдруг заметила на постели цветы в целлофановом пакете.

- Посмотри, кто-то все-таки вспомнил о нас.

Но я тут же в ужасе замолчала, увидев, что это был похоронный венок из лилий. В конверте лежала карточка с черной каймой с надписью: “Добро пожаловать домой, мои милые”.

- Чудовищно, - сказала я дрожащим голосом. - Кто бы это мог сделать?

Рори взял карточку.

- Какой-нибудь шутник, у которого на меня зуб.

- Но это ужасно.

- И совершенно не имеет значения. - Он порвал карточку и, открыв окно, выбросил венок, который, покружившись в воздухе, рухнул на скалы.

Я с изумлением взглянула ему в лицо, вдруг вспыхнувшее каким-то непонятным злорадством.

- Иди ко мне, - сказал он неожиданно мягко.

Притянув меня к себе, так что моя голова оказалась у него на плече, он одной рукой сжимал мою руку, а другой гладил плечо.

Улыбнувшись, он обхватил длинными пальцами мою кисть там, где отчаянно бился пульс.

- Бедная крошка, - прошептал он. - Пошли. - Он потянул меня в соседнюю пустую комнату с огромным окном, выходившим на дорогу, и начал меня целовать.

- Не задернуть ли шторы? - пробормотала я. - Нас видно с дороги.

- Ну и что? - прошептал он.

Вдруг я услышала на улице шум колес. Быстро повернувшись, я увидела, как мимо пронесся синий “Порше”. В огромных глазах сидевшей за рулем рыжеволосой женщины были ненависть и отчаяние.

***

Мне понравилась жизнь в комфорте и великолепии замка, и я с удовольствием познакомилась с Вальтером Скоттом. Так звали черного Лабрадора Рори, жившего во время его отсутствия у егеря. Это был очаровательный пес, добродушный, прожорливый и не так хорошо воспитанный, как хотелось бы Рори.

Через несколько дней мы вернулись к себе (прибранный дом выглядел очень мило), и началась наша супружеская жизнь.

Для меня она оказалась нелегкой. Я твердо вознамерилась стать чудесной маленькой феей домашнего очага, оставляющей повсюду следы своего волшебного прикосновения, но, как заметил Рори, мои единственные следы были чулки и белье, с которых капало в ванной, да еще следы туши для ресниц на полотенце.

Я пробовала и готовить. Однажды я взялась приготовить мясо с сыром и баклажанами и провозилась до часу ночи. На Рори, привыкшего к французским изыскам Коко, оно не произвело никакого впечатления.

Часами я занималась стиркой. Прачечной на Иразе не было, и белье долго лежало в наволочках, пока я собиралась его выгладить; у Рори никогда не оказывалось чистых трусов, когда они были ему нужны.

Через пару недель он сказал вполне миролюбиво:

- У нас здесь столько паутины, что хоть паучий заповедник открывай. Домашняя работа явно не для тебя, поэтому я нанял женщину, она будет приходить четыре дня в неделю и заодно гладить мои рубашки. - Я испытала ужасную неловкость, но в то же время и облегчение.

Миссис Мэкки оказалась весьма сомнительным благом. Убиралась она отлично, но была страшная сплетница и явно безумно раздражала Рори. С ее появлением он начал исчезать в горы на этюды, а мы с ней сидела, болтая и попивая сидр.