Октавия

Солнце уже стало высоко и заливало всю палубу. Сквозь воду просвечивали извивающиеся, как змеи, коричневые корни деревьев. На сочной зелени берегов белели пятна таволги. Звон колоколов все еще заглушал пение птиц. Было очень жарко. Я сняла верх бикини и легла. Минут через двадцать пот ручьями заструился под повязкой. Я уже собиралась пойти за полотенцем и попить воды, как вдруг услышала восхищенный свист. Я приоткрыла глаза и тут же закрыла их. Это был Гарэт, всего за два дня загоревший до черноты, с ворохом воскресных газет, стаканом джина с тоником и приемником, из которого доносилась музыка Моцарта.

- Доброе утро, прелесть, - сказал он. - На тебе слишком много надето. Почему бы тебе не снять и нижнюю часть?

Я не ответила, притворившись, что сплю.

В этот момент подошла Гасси.

- Тави, - вмешалась она, - неужели ты собираешься это сделать? Тебя могут увидеть с берега.

- Не порть удовольствия другим, - сказал Гарэт. - Вот возьми “Новости дня” и замолкни. Тебе я не дам газеты, Октавия, потому что знаю, что ты не расстанешься с биографией Мэтью Арнольда. Чур я читаю за тобой!

Я стиснула зубы. Какое-то время они молча читали. Мне становилось все жарче. Наверное, так чувствует себя цыпленок на вертеле.

- Почему они все время выступают со своими советами следить за собой после того, как человек только что плотно позавтракал? - вздохнула Гасси.

- Очень мило, - сказал Гарэт, протягивая ей “Санди Таймз”. - Они рекламируют нас больше, чем “Сифорд-Бреннан”. Рекомендуют читателям покупать наши акции.

- Сколько человек работают в “Сифорд-Бреннан”, Тави? - спросила Гасси.

- Примерно четвертая часть, - проговорил Гарэт, большими глотками осушая свой стакан с джином и тоником.

Гасси рассмеялась.

- Что ты в этом понимаешь! - вскипела я. - Занимался бы лучше подземными выработками, в которых ты, кажется, прекрасно разбираешься.

- Здесь очень интересная статья, о расколе в католической церкви, - поспешно сказала Гасси. - Как ты считаешь, Гарэт, священники должны жениться?

- Только, если они любят друг друга.

Гасси закатилась от смеха.

Теперь был слышен только один колокол, зазывающий людей в церковь.

- У нас дома, в Уэльсе, колокола всегда бьют невпопад, - произнес Гарэт. - В числе звонарей - одна очень хорошенькая девушка, которая носит мини-юбки. Все мужчины-звонари влюблены в нее, и каждый раз, когда она поднимает свой колокол, они тянут свои вниз, чтобы полюбоваться ею. Господи, как жарко! Наверное, уже за тридцать.

- Пойду попью. Хочешь чего-нибудь, Тави? - спросила Гасси.

- Я хочу, - сказал Гарэт, протягивая ей свой стакан.

- Надеюсь, Джереми скоро проснется. Будет немного прохладней, когда мы начнем двигаться, - заметила Гасси.

Я отвернулась, делая вид, что дремлю.

Сквозь поручни виднелись темные вязы и дрожащее от жары марево над лугами.

Наверное, я действительно задремала, потому что следующее, что я услышала, был голос Джереми.

- Что, черт возьми, что ты мне всучил вчера вечером?

- Могодон, - ответил Гарэт.

- Могодон! - в ужасе воскликнул Джереми. - Три таблетки! Это же огромная доза! Ничего удивительного, что я отключился.

- Для твоей собственной пользы, - заметил Гарэт. - Это удержало тебя от беды и от постели мисс Бреннан.

- Перестань, черт побери, играть роль Анти-Купидона, - резко сказал Джереми.

- Тихо, - ответил Гарэт, - разбудишь Октавию.

Джереми понизил голос.

- Она фантастически красива.

- Как ваза, - заметил Гарэт, - красивая, но пустая. Почему бы тебе не посвятить одну из твоих знаменитых поэм ей? “О, Октавия! Как я желал бы стать твоим рабом!”

- Заткнись! - сердито сказал Джереми.

- Нет ли у вас тут на яхте томика Шекспира? - спросил Гарэт.

- Где-то на книжной полке, в салоне. А что ты хочешь посмотреть?

- “Укрощение строптивой”, - ответил Гарэт. - Думаю, что мог бы позаимствовать там пару советов, как справиться с Октавией.

Джереми вышел из себя.

- Ты прекратишь набрасываться на бедную девушку?

- Но ты уже набросился на нее?

- Я-то нет. Какого дьявола ты не идешь и не запустишь двигатель?

- Я? - спросил Гарэт. - Я здесь, чтобы отдохнуть. Впервые за долгие месяцы. И насладиться видом. Никак не могу решить, что больше мне напоминают прелести Октавии, Гималаи или пирамиды?

- Джереми! - позвала Гасси, которой явно не нравилось, что Джереми тоже наслаждается моим видом. - Иди, запусти двигатель!

- Хорошо, - ответил он с неохотой, потом, немного смягчившись, обратился к Гарэту:

- Оставь в покое Октавию, если не хочешь неприятностей!

У меня уже не было больше сил от жары и злости. Кроме того, я боялась, что моя грудь обгорит. Волосы стали влажными. Я откинула их со лба и посмотрела на Гарэта.

- Хочешь, натру тебя маслом? - спросил он.

- Нет, спасибо, - резко ответила я.

- Почему бы нам не заключить перемирие, тем более что сегодня воскресенье? - спросил он, насмешливо оглядывая меня.

- Ты мне отвратителен, - сказала я, в бешенстве поворачиваясь на живот.

Загудел двигатель, и яхта тронулась с места. Но даже на ходу не стало прохладней. Мы выплыли на открытый участок реки. На берегу не было ни кустика. Гарэт встал и потянулся.

- Боюсь ты пережаришься, Октавия.