Октавия

- Ты была в нем, когда я тебя впервые увидел. Надень его сейчас.

Он положил платье на кровать.

- Но вы ведь с Лорной, - я подбирала слова, - разве вы не собираетесь пожениться?

Он замер на секунду с охапкой моего белья в руках.

- С чего ты взяла?

- Она сказана. Она говорила, что ты и она.

- Да не я, а Чарли.

- Чарли, - глупо повторила я. - Чарли! Но каким образом?

- Они познакомились у тебя, - сказал Гарэт. - В тот вечер, когда она у тебя гостила. Он пригласил ее зайти в его магазин, начал с ней встречаться, играть в бинго. Она говорит, что в тот вечер ты ей призналась, что в кого-то влюблена. Она решила, что речь идет о Чарли. Вот почему ей было так тяжело сказать тебе об этом.

- О, Господи! - сказала я. - Речь шла о тебе. Я ни на минуту не переставала любить тебя с того самого вечера, когда мне стало плохо на яхте. Господи! Какая глупая путаница!

Я начала смеяться, но тут что-то произошло, и я снова начала плакать. Гарэт забросил остатки моего белья в чемодан и обнял меня так крепко, что я стала бояться за свои бедные ребра.

- Ну, а теперь, ради Бога, снимай это или придется мне самому это сделать.

Я покраснела.

- Я не могу, когда ты смотришь.

Он усмехнулся.

- После сегодняшнего дневного спектакля я не вижу особого смысла в фальшивой благопристойности.

Видимо, прочитав что-то на моем лице, он тут же повернулся и стал разговаривать с Манки, который сидел, дрожа, в чемодане.

Только я стянула мокрую блузу, как в дверь громко постучали. Я схватила полотенце, потому что в комнату влетела миссис Лонсдейл-Тейлор.

- Мисс Бреннан, - зашипела она, - я говорила вам, что не потерплю мужчин в своем доме. Вы должны немедленно уйти, - добавила она, обращаясь к Гарэту.

- Ее не будет здесь через пять минут, - резко сказал Гарэт, - так что подите прочь!

- Как смеете вы разговаривать со мной таким тоном, молодой человек? возмутилась миссис Лонсдейл-Тейлор. - Как насчет квартирной платы? Она должна мне шестьдесят фунтов.

Засунув руку в карман, Гарэт вытащил пачку денег. Отсчитав шесть десяток, он протянул их ей. Потом взглянул на бедного маленького Манки, дрожащего в чемодане.

- Сколько вы хотите за эту собаку?

- Она не продается. Это собака моего покойного мужа.

- Десять фунтов, - сказал Гарэт.

- Я не уверена, что поступлю правильно.

- Двадцать, - сказал Гарэт и сунул деньги ей в руку. - А теперь иди отсюда, толстая ведьма, и никогда не обижай тех, кто слабее.

***

Через три четверти часа Гарэт и два бездомных существа, добравшись до дома, сидели в гостиной. Хотя я надела один из его свитеров, а в руке у меня был стакан бренди, я опять испытала жуткий приступ лихорадки. Напряжение становилось невыносимым. Слышно было только, как Манки грыз в полном экстазе остатки бараньей ноги, которые Гарэт отыскал для него в холодильнике.

- Он абсолютно счастлив, - сказал Гарэт. - Теперь моя очередь. Иди ко мне.

- Не могу, - сказала я сдавленным голосом.

- Ну ладно, тогда я сам к тебе приду.

Он присел на софу в футе от меня. Я уставилась на свой стакан бренди.

- Я собираюсь сейчас произнести небольшую речь, - сказал он. - Если бы ты только знала, что я пережил с того момента, как мы вернулись после того уик-энда. Я сгорал от любви к тебе. Знаю, что проявлял это нелепым образом, пытаясь побороть свое чувство, но я боялся выдать себя, потому что никак не мог предположить, что ты можешь испытывать ко мне подобные чувства. Я и согласие заняться делами "Сифорд-Бреннан" дал только потому, что это давало мне возможность контакта с тобой. И это еще не все. Я старался добиться расположения твоего дегенеративного братца Ксандра в надежде, что он может замолвить за меня словечко. Я звонил каждый вечер Джеки, проверяя, все ли у тебя в порядке. Как ты думаешь, почему никто из мужчин у тебя на работе и близко к тебе не подошел? Да потому, что я бы немедленно уволил за это любого.

- Я тебе н-не верю, - сказала я недоверчиво.

- Не перебивай, - сказал он. - Ты совершенно права насчет того, что я "блюститель нравов из Уэльса". Я не могу вынести никого рядом с тобой. Я едва пощадил Джереми и Чарли. А сегодня днем, как ты видела, я совсем потерял голову.

- Ты был великолепен, - выдохнула я, протянув руку, чтобы дотронуться до его бедного пострадавшего глаза.

Усмехнувшись, он поймал мою руку и прижал к своей щеке.

- А теперь кое-что насчет воспитания. Я говорил с Ксандром. Он рассказал мне о вашем детстве, о родителях, о том, как с вами паршиво обращались. Все это теперь позади.

И встав на колени возле меня, он меня обнял. Я заплакала.

- Что случилось? - прошептал он.

- Ничего хорошего, - всхлипнула я. - Я люблю тебя больше всего на свете. Меня мучает страсть к тебе, но это только в моем сердце. Ты был прав с самого начала: я фригидная женщина. Столько раз я была близка с мужчинами, не сосчитаешь, но всегда мне это было ненавистно. Я только научилась хорошо притворяться, а внутри меня - лед.

- Успокойся, милая, успокойся.

Он гладил меня, успокаивая, как успокаивают лошадь.

- Я тебе это говорю, потому что я люблю тебя, но не смогу дать тебе счастья.