Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Когда я уезжал, группа солдат пыталась остановить мой автомобиль, раздавались угрожающие крики, ругательства. Но до открытого насилия дело не дошло»[3005].

В то самое время в 18.30, когда в Петрограде парламентеры от ВРК явились с ультиматумом в штаб округа, Черемисов говорил по прямому проводу с Багратуни. Разговор примечательный, и многое объясняет в последующем поведении Черемисова.

— Что слышно, — интересуется главком Северным фронтом, уже отправивший войска в Питер.

— Доступ на Дворцовую площадь и выход с нее закрыты. Полковников смещен с должности и находится дома, самокатчики до сих пор не прибыли, хотя по слухам находятся в 70 км, — рассказывает Багратуни.

— Кем остановлены?

— Очевидно, распоряжением Петроградского Совета.

Здесь Багратуни прервал разговор, чтобы встретить парламентеров от ВРК, и отправил беседовать с Черемисовым подполковника Пораделова, который тут же сообщил:

— Настоящее положение наше — безусловный проигрыш. Полковников отстранен, назначен Багратуни, но над ним поставлен Кишкин с особыми полномочиями, что вызвало уход из штаба комиссаров ЦИК.

— Свободен ли штаб округа? — интересуется Главкосев. — И может ли Багратуни сноситься с Керенским?

— Штаб округа свободен, но где в данный момент Керенский, нам не известно, хотя и справлялись о нем.

Черемисов попросил Пораделова связаться с генералом Левицким и узнать у него, что происходит в Зимнем.

— Попробую позвонить, хотя Зимний дворец почти весь выключен из коммутатора.

— Я буду ждать, — заверил Черемисов.

Он ждал. Никаких сообщений не было. В нетерпении Черемисов интересуется: где Пораделов? Ответ дал телеграфист:

— Сейчас найдем, штаб занят войсками Военно-революционной… Прекращаю работу, ухожу, передайте это Главкосеву, покидаем штаб сейчас все[3006].

Черемисов понял, что защищать в Петрограде некого.

В 19.00 генерал Краснов отдал приказ своим частям о выступлении. Войтинский рассказывал, как к нему в комиссариат Северного фронта «то и дело прибывали делегации от казачьих сотен и от пехотных частей, назначенных к отправке в Петроград. Спрашивали, кто вызывает эшелоны и зачем. Получив разъяснения, уходили, обещая, что сотня (или полк) теперь двинется без замедления. Часть казачьих эшелонов была уже погружена в вагоны. Но на пути их вырастали новые и новые препятствия: то нет паровоза, то пропал машинист, то занят железнодорожный путь.

Черемисов всячески тормозил начатую операцию, отговаривал собравшихся к нему офицеров от участия в ней, натравливал против меня солдат, обращавшихся в штаб за разъяснениями: он, главнокомандующий, не знает, мол, зачем отправляются в Петроград эшелоны; это дело комиссара фронта; он, Черемисов, этому во всяком случае не сочувствует, так как не дело фронта вмешиваться в гражданскую войну»[3007].

Мельгунов, пытаясь разобраться в мотивах Черемисова, утверждает: «Настоящим противником для Черемисова всегда оставались, как он выразился, «немцы берлинские». Черемисов, умевший так или иначе ладить с фронтовыми организациями и держать их в пределах все же внешней дисциплины, желал предупредить «братоубийственные распри»[3008].

И тут в Пскове появился Керенский. На квартиру его шурина — генерала-квартирмейстера Барановского — был вызван Черемисов. Дальнейшие события описываются по-разному. Керенский обвиняет Черемисова в измене: «Произошло весьма тяжелое объяснение. Генерал не скрывал, что в его намерения вовсе не входит в чем-нибудь связывать свое будущее с судьбой «обреченного» правительства. Кроме того, он пытался доказать, что в его распоряжении нет никаких войск, которые он бы мог выслать с фронта, и заявил, что не может ручаться за мою личную безопасность в Пскове. Тут же Черемисов сообщил, что он уже отменил свой приказ, ранее данный в соответствии с моим требованием из Петербурга, о посылке войск, в том числе и 3-го конного корпуса»[3009].

Деникин также однозначно считал Черемисова предателем: «Псков (штаб Черемисова) стал явно на сторону большевиков: генерал Черемисов, предав и своего благодетеля Керенского, и Временное правительство, еще 25-го приказал приостановить все перевозки войск к Петрограду, склоняя к этому и главнокомандующего Западным фронтом»[3010]. Однако другие источники указывают на то, что приказ о приостановке отправки войск в столицу был издан Черемисовым после его встречи с Керенским и в результате этой встречи. Настроение Керенского ежеминутно сменялось — от решительности и энтузиазма до растерянности и паники — и он поддавался на уговоры.

Войтинский передает свой разговор с Черемисовым: «Он позвонил ко мне и торжествующим тоном, отчеканивая каждое слово, сообщил:

— Согласно приказу Верховного главнокомандующего я остановил все отправленные к Петрограду эшелоны. Приказ разослан мною по линии.

Я был поражен. Напомнил генералу приказ правительства. Но он ответил насмешливо:

— Правительства уже нет. Пока — я исполняю приказ Верховного главнокомандующего, а в дальнейшем, скорее всего, сам приму на себя Верховное главнокомандование.