Октябрь

«Что же, я с удовольствием сделаю это», — с трудом проговорил я, в то же время сжимая рукоятку нагана.

«Покорнейше благодарю!» — освобождая свою правую руку, ответил он. «Вы бы отдохнули, господин поручик, на вас лица нет», — остановился он с предложением, засунув освобожденную руку в правый задний карман. В коридоре, в который мы вышли с большой мраморной лестницы, была полутемнота и полное отсутствие какой-либо человеческой фигуры. В висках стучало, во рту было нехорошо. «Кто раньше?» — мелькал вопрос в голове, с жадностью улавливавшей доносящиеся звуки гула голосов из светлой полоски конца коридора. И вдруг из распахнувшейся двери, слева от выхода с лестницы, вышли с тяжелыми шагами, эхом покатившимися по коридору, один за другим пять юнкеров.

«А какой у меня револьвер, я всегда с ним», — смущенно говорил мне вольноопределяющийся верзила, вытаскивая правую руку и нерешительно подымая ее кисть, с зажатым в пальцах браунингом.

«Хороший, но вы не играйте им! Оружием не играют», — наставительно громко произнес я ответ, хватая левой рукой за его кисть с револьвером и подымая свой наган правой рукой. «Играя можно убить», — кончил я.

Находившиеся в нескольких шагах юнкера-ораниенбаумцы уже стояли рядом.

«Бросьте револьвер, вы не умеете с ним обращаться! Взять его!» — приказал я юнкерам, когда браунинг упал из разжавшихся пальцев. «Я арестую вас! Ведите в Портретную Галерею!» — отдал я приказание юнкерам, внутренне поражаясь ровной четкой интонации собственного голоса в то время, когда сердце готово было выскочить из груди.

В Портретной Галерее, куда я вошел с юнкерами и нечаянным пленником, стоял в воздухе Содом и Гоморра. Строились какие-то юнкера, то вбегая в строй, то выскакивая из него. От шума и света и предшествующего волнения я остановился, чтобы разобраться в впечатлениях. Прямо передо мной стоял Комендант Обороны, правее Пальчинский, кричащий негодующе на поручика Лохвицкого, с совершенно искаженной физиономией, что-то в свою очередь кричащего Пальчинскому. А еще ближе направо у не замеченной мною деревянной загородки-будки стоял поручик Скородинский и двое юнкеров на часах. Из загородки доносились какие-то грубые восклицания и смех.

«Господин полковник, я приказываю арестовать этого большевика», — указывая на Лохвицкого Коменданту Обороны, горячился министр.

«Черт знает что! Второй офицер оказывается большевиком!» — кончил, приходя в себя, Пальчинский и, отвернувшись от поручика к строящимся юнкерам, стал торопить построение.

«А, вы пришли! Это превосходно. Вот, господин министр, офицер, за которого я вам ручаюсь», — указывая на меня Пальчинскому, продолжал Комендант Обороны.

«Не зевайте», — бросил я юнкерам и подошел к начальнику Обороны с докладом о положении вещей внизу и об аресте мною за странное поведение вольноопределяющегося, в котором я подозреваю матроса, но в чем убедиться документально не успел.

«Где он? А, этот! Отлично сделали, что арестовали. Я уже хотел это сделать, но он как-то ускользнул из глаз. Поручик Скородинский, примите и допросите…

А вы принимайте командование взводом и отправьтесь очистить от большевиков ту часть Дворца, что примыкает к Эрмитажу, откуда они все больше и больше наполняют Дворец», — отдал мне приказание Комендант Обороны, указывая на строящихся юнкеров.

«Приведите их скорее в порядок», — обратился ко мне министр.

«Слушаюсь! Взвод равняйсь!» — и слова команды покрыли шум. «Разрешите идти, господин министр?» — спросил я у Пальчинского, когда назначенные мною взводный и отделенные командиры заняли свои места и произвели расчет.

«Да вы план Зимнего знаете?» — справился у меня министр.

«Никак нет!» — «Господин полковник, дайте поручику провожатого. А где комендант здания? Он где-то здесь был», — спрашивал министр.

«Так точно, я тут, господин министр!» — подлетел молоденький прапорщик в широчайших галифэ.

«Вот, вы пойдете вместе со взводом и укажете путь самый короткий и так, чтобы… ну, поднявшись еще на этаж, спуститься к ним в тыл сверху… Одним словом, чтобы зайти в тыл. А со стороны ворот тоже будут приняты меры», — высказал соображения министр.

«Виноват, господин министр, я буду совершенно бесполезен… я… я не знаю ходов соединений помещений Дворца. Я только недавно вступил в должность и за сложностью обязанностей не успел еще ознакомиться», — оправдывался в своем незнании своих обязанностей шикарный комендант здания.

«Это черт знает что!..» — вскипел министр. «Я сам пойду с вами!» — отнесся он ко мне. «Подождите одну секунду», — и он подошел к Коменданту Обороны, отдававшему какие-то распоряжения юнкерам связи.

Я воспользовался этим перерывом и спросил поручика Скородинского о результате допроса.

«Да и допрашивать не пришлось. Сразу сознался, что все время болтался здесь и вел наблюдение, но на вас он даже не сердит. Слышите — хохочут подлецы». — «Ну, всех благ. Министр идет.» Я бросился к взводу. Министр кивнул головой. «Смирно! На плечо! Ряды вздвой!

Направо! Шагом марш!» — подал я команду, и взвод двинулся.

«Сколько юнкеров?» — справился министр, идя рядом со мной.