Октябрь, который ноябрь

— Уймись, — не выдержала Катрин. — Все равно никто не слышит, так какого черта бубнить?

— А в роль войти?! Момент непростой, требует полного погружения и концентрированной эмоциональности. Ты, Светлоледя не психуй, я и сама переживаю. Место тут такое нервное.

Катрин кивнула. Лестница была знакома — не так давно отсюда решительно настроенные офицеры-добровольцы конвоировали под наганами л-вождя и сомнительную сестру милосердия. Тогда обошлось. Теперь вот возвращаться, и…

— Главное — спокойствие, — самозванец-профессор, поставил саквояж, поправил пенсне, неодобрительно глянул на ноги спутницы — Катрин в этот ключевой день не сдержалась и сменила нижнюю часть туалета на офицерские галифе, благо авторитет Общего орготдела уже достиг той высоты, где подобные мелочи значения не имели. — Все фасонишь, смущаешь коллег-следователей и водителей. Надо бы дресс-код в отделе ввести, — с некоторым опозданием взволновалась ответственная завотделом. — Ну ладно, извещай о нашем прибытии. Ишь, дверь как залапали проклятые золотопогонники.

Катрин постучала в действительно порядком исцарапанную дверь. Послышались шаги — условного стука ждали.

— Представь меня поприличнее, а то опять какой-нибудь акушеркой-ветеринаром выставишь, — прошипел л-профессор.

— Кто там? — спросили из-за двери.

— Товарищ Фофанова? — приглушенно уточнила Катрин. — Я из орготдела. Доктора привезла.

Дверь отперли.

— Вот — профессор, очень хороший специалист, — неловко представила врача Катрин. — Рекомендовали именно по подобным случаям.

Невысокая женщина с подозрением глянула на л-старичка.

— Вы, милейшая, не сомневайтесь, меня в Берне и Вене знают, на консультации приезжать не брезгуют, — лживый профессор уверенным движением трости отстранил с пути хозяйку, сунул ей шляпу. — Ну-с, где наш больной? Калошки здесь оставлю. Длани сполосну и осмотрим-с.

— Понимаете, доктор…

— Нет, милочка, пока мне понимать абсолютно нечего, — отрезал л-профессор. — Вы, как вижу, вполне здоровы, а понимать и воспринимать мне нужно больного, и на вас я отвлекаться не буду, и не надейтесь. Провалы в памяти, это, знаете ли, дело наиобычнейшее. Но опасное. Ага, а это значит, супруга занедужевшего? Очень хорошо!

Профессор доброжелательно покивал товарищу Крупской.

— Врач? Так пусть же проходит, — потребовал из спальни очень знакомый голос…

Катрин было стыдно. Она оказалась в гостиной — обеспокоенные хозяйки пригласили выпить чаю. Было им, конечно, не до гостей, да и чай был остывший. Но приходилось сидеть и ждать.

— Как он? — пытаясь прогнать неловкость, спросила шпионка.

— Порывается немедленно ехать в Смольный, — убито ответила супруга вождя. — Уверяет, что вполне здоров и его присутствие в штабе восстания жизненно необходимо. У вас ведь есть автомобиль?

— Машина есть, но ехать без охраны неосмотрительно, — уклончиво ответила Катрин. — На улицах изрядно стреляют.

— Но у вас же есть револьвер?! — Фофанова очевидно нервничала. — Вы же из Общего орготдела, так? Мы проскочим до красногвардейцев!

— По улицам проскочим, водитель у нас лихой, — согласилась Катрин. — Проблема возникнет в Смольном. Есть основания считать, что Ильича там ждут не только партийные соратники. О подготовке взрыва вы наверняка слышали. Враг ждал прихода Ленина. Пропускной режим в штабе только налаживается, полной безопасности мы пока гарантировать не можем.

— Но мы Владимира Ильича не удержим. Он рвется в Смольный, — в отчаянии призналась Крупская. — Нужно ехать.

Катрин было неловко — она здоровая, высокая, в дурацких форменных портках, с двумя пистолетами за поясом, сидела между двух не очень молодых, не очень красивых, абсолютно безоружных женщин, лгала им в лицо, и не могла понять, откуда в них такое бесстрашие и дерзость. Поистине, были времена, коих нам уже не понять.

— Надо все-таки выждать, — промямлила шпионка. — Пока идут переговоры, пока ничего определенного не решено. Давайте завтра? Выделим надежную охрану, вот начнет свое заседание съезд Советов…

— Вы не понимаете. Восстание медлит, и мы можем потерять все. Если понадобится, он отправится в Смольный в одиночестве, — упрямо повторила Крупская.

— Товарищи, это будет крайне рискованное решение, — заявила Катрин. — Это я вам как специалист по антитеррору говорю. Мы обязаны обеспечить прибытие в Смольный здорового, полного сил и энергии Ильича. Настоящая работа только начинается. Да, сейчас время винтовок и револьверов, но это короткий период. А потом годы, нет, десятилетия упорного труда. Годы строительства, политического и хозяйственного, годы настойчивого укрепления обороноспособности, упорные битвы за урожай. Пистолеты скоро вернутся в кобуры. Ну, мы крепко на это надеемся.

Женщины посмотрели на выпирающую из-за пояса обманщицы рукоять маузера, Надежда Константиновна вздохнула:

— Только бы он сам не побежал в Смольный. Знаете, давайте все-таки выпьем чаю и перекусим. Просто удивительно — такое тяжелое время, и вдруг такие пряники. Нужно доедать, завтра может быть не до лакомств.

Поставили чайник, а Катрин пыталась расслышать, о чем говорят в комнате.