Октябрь, который ноябрь

Спутник у нее пакостный. Коренаст, квадратен, на крупной голове бобрик черно-серебристой шерсти. Отвратительная физиономия. Вообще так увлеченно погрузиться в газету, игнорируя даму — дурной тон. Вот френч на господине-газетчике удивительный: отличного черного сукна, с какими-то застежками восточного фасона. Торгаш из Харбина? Раздулся и вознесся на удачной торговле чаем и бодрящими настойками, обзавелся шикарной любовницей, заехал покутить в столицу. Таким ушлым спекулянтам никакие революции не указ — выплывут неизменно и с прибылью. Россия конвульсирует, а подобные типчики…

Управившись с рассольником, Алексей Иванович взял салфетку и утирая губы продолжил гадать о ярких посетителях. Нет, едва ли мордатый любитель газет прибыл с Дальнего Востока. Ни малейшего налета провинциальности. Перстень с крупным камнем на мизинце — масон? Бог его знает, кого только не занесла в столицу гнойная волна мятежей, казнокрадств и революций. Но какова линия плеч дамы. Черт его знает что такое, а не петербургская дамочка…

* * *

— Уныло, да и декаданс какой-то линялый, — отметила Катрин, с грустью разглядывая зеркала за барной стойкой — мягкостью и расплывчатостью отражений они напоминали зеркала иного мира.

— Потерпишь, — отозвался л-кавалер, не отрываясь от газеты. — Погоды нынче зябкие, рыба от берега на глубину ушла, немудрено, что сходу не клюет. Продрейфуй вон к стойке, покажи себя со всех этих… рас-курсов.

— Обойдутся без ракурсов. Нет здесь никого многообещающего. И вообще к стойке бессмысленно ходить — джина у них наверняка нет.

— Где им на твой взыскательный вкус напитков напастись? Возьми с собой водяры, я недалече от нашего приюта елку видела — можешь иголок натрясти и в бутыли настоять. Так даже выгоднее получится. Не нравится мне эта «Берлога» — за дюжину устриц ломят, как за оптом сваренный океанариум. Мироеды и живоглоты! А насчет «многообещающих». Трое самцов с тебя взгляд вообще не сводят, остальные этак, неуверенно-вожделенно.

— Гм, что это ты пустышек взялась пересчитывать? — слегка удивилась Катрин.

— Сугубо из научного интереса. В сущности, ты нонсенс: ростом — явный переросток, мастью банальна, номером бюста не особо убедительна. Интуитивно чутких мужчин отпугиваешь. Но ведь пялятся и пялятся. Фокусы ле-блядо.

Катрин глотнула из бокала и глянула на напарницу насмешливо.

— Ладно-ладно, фокусы либидо, — поправилась Лоуд. — Просто у меня свой способ запоминания научной терминологии. В конце концов, самой мне в университетах обучаться не довелось, как самородок из народа имею право на мелкие теоретические ошибки. Вообще-то есть у меня в планах монография «Сравнительная сексология». Вот дадите продых с этим ненормированным шпионством, непременно напишу. Укажу тебя консультантом.

— Буду польщена. Что-то ты откровенную хрень несешь. На ком сфокусировалась?

— Джентльмен по левому борту. Тот, что ветчину доедает.

Катрин пожала плечами:

— Вижу. Интеллигентен, воспитания умеренного, в пажеском корпусе явно не обучался. Лицо породистое, кого-то смутно напоминает. Что делает в данном кабаке, не очень понятно — не этого финансового слоя. Впрочем, судя по скорбящему выражению лица — сейчас наберется водочки, пойдет на набережную и пустит пулю в висок. Пистолет у него под пиджаком.

— Вот какая ты черствая стала, Светлоледя, просто слов нет! — ужаснулся л-кавалер. — Никакого сострадания к человеку. Впрочем, ты сгущаешь — он тебя вполне плотоядно рассматривает, следовательно, окончательного интереса к жизни не утерял.

— Не обязательно. Могу припомнить кучу мужчин, пялившихся на меня и непосредственно перед отбытием к богам.

— Чего удивляться. Невзирая на мою справедливую критику, признаем, что на тебя смотреть все ж приятнее, чем упираться носом в истыканную пульками стену. Но сейчас не отвлекайся на гордыню, а подумай — кто он? И почему выбивается из человекообразного ряда посетителей этого буржуйского клоповника.

Поразмыслив, Катрин признала:

— Выделяется. Кто такой понять не могу. Версию о суициде снимаю — ему вторую порцию ветчины принесли и еще что-то на блюде. Есть у человека планы на будущее, большие и холестериновые.

— Вот! Именно так, мелкими скромными шажками, мы выкарабкиваемся из имиджа простосердечной зеленоглазой воительницы и движемся к статусу взрослого мыслящего существа, выполняющего ответственное политическое задание. Так зададимся вопросом: может ли Любитель Ветчины быть нам интересен в силу своей чуждости и загадочности?

— Может. Но едва ли в смысле «ответственного политического задания». Я его определенно где-то видела. Теперь буду мучиться и пытаться вспомнить.

— Живого видела? Мертвого? Фото, комиксы, ТВ? Определенно он не из наших, не из революционных. Хотя может троцкист какой, из малоизвестных.

Катрин улыбнулась:

— Что-то близкое. Не в смысле политической платформы, а внешности. Сейчас начало доходить.

Л-кавалер вопросительно приподнял кустистые брови.

— Мне почему-то кажется, что у него усы с бородкой должны быть, — пояснила высокорослая, но слабопамятная шпионка. — И пенсне. Хотя в последнем не уверена.