Октябрь Семнадцатого (Глядя из настоящего)

"Мы не разделяем столь хвалебной оценки деятельности Столыпина как реформатора. С точки зрения конкретного момента она, быть может, достигла преследуемой цели, ослабив революционный накал в стране. Но в плане исторической оценки, причем, как показало время, ?1аже ближайшей, эта деятельность оказалась пагубной для старой России, обострив до крайнего предела противоречия в русской деревне и подготовив таким образки* Октябрьскую революцию. "Необходимо помнить, что столыпинская аграрная реформа затевалась не столько из экономических соображений, сколько по политическим мотивам, где грубому Принуждению отводилась едва ли не главная роль. Политический союзник Столыпина октябрист М.В.Красовский, выступая в Государственном совете, с циничной* прямотой заявил: "Мы стоим за решение принудительное, насильственное, навязанное".75 Историк П.'Н. Зырянов по этому поводу замечает: "Из авторов и Проводников столыпинской реформы, пожалуй, никто с Такой откровенностью не говорил о ее насильственном Характере. Как и многие деятели "Объединенного дворянства", Красовский не скрывал, что община разрушается прежде всего ради спасения помещичьих имений".76 Но Столыпину нужно было разрешить еще одну задачу: создать зажиточную кулацкую прослойку, которая могла бы служить социальной опорой царскому самодержавию.77 Факт примечательный! Он свидетельствует о том, что в верхах ясно понимали: кредит доверия крестьян к царю почти (если не полностью) исчерпан.

Что же это за "хозяйственный мужик", кулак, на которого уповал Столыпин. Реформатор хорошо представлял его социальный облик. Еще в 1904 г., будучи саратовским губернатором, он писал в отчете: "В настоящее время более сильный крестьянин превращается обыкновенно в кулака, эксплуататора своих однообщественников, по образному выражению-мироеда".78 И вот на такого "мироеда" задумал опереться царь. Это было отступление от вековечной обязанности Божьего Помазанника не давать в обиду слабого и защищать его от сильного,79 что не могло не способствовать еще большему отчуждению крестьянских масс от царской власти и лично от самодержца.

П. А. Столыпин, этот "мощный волнорез", хотел разрезать русское крестьянство на два слоя: богатых и бедных. Первые должны были подавить вторых и укрепить самодержавие. Подобно социальным дарвинистам, он делал ставку "на крепких и сильных", относя остальных к "убогим и пьяным".80 По существу то был план уничтожения традиционного крестьянского мира, план своеобразного "раскрестьянивания", ибо, по верному наблюдению знатока крестьянской жизни А. В. Пешехонова, историческое "крестьянство не может расколоться на различно эволюционирующие классы, так как ему присуще особое органическое свойство, постоянное тяготение к одному, среднему семейному и хозяйственному уровню".81 Ясно, что без прямого насилия Столыпин не мог осуществить такой аграрный "переворот". Вера в силу приказа, столь свойственная отечественной бюрократии, не обошла стороной и его.

Начатая главным образом по политическим мотивам и на фоне "деревенских иллюминаций" (так называли поджоги крестьянами господских имений), столыпинская реформа погрузила русское крестьянство в пучину бед и страданий, вызвав сразу же сопротивление крестьян. Если сопоставить факты крестьянских выступлений с "ходом разрушения общины, то наблюдается тесная их связь. 1910-1911 годы являются максимальными годами в развитии столыпинских мероприятий и в то же время максимальными по числу столкновений на их почве".82 Это было результатом сильнейшего недовольства крестьян "столыпинскими мероприятиями по переустройству деревни".83