Октябрь

Таким образом, как утверждали многие партийные функционеры (такие, например, как Людмила Сталь), вполне могли возникнуть сомнения в поддержке «старыми большевиками» «Апрельских тезисов» Ленина. Однако существовала тонкая грань между тактикой и анализом – и использованием силы. Безусловно, между этими понятиями была определенная родственная связь, однако то психологическое воздействие, которое оказывалось бескомпромиссными «Апрельскими тезисами», было больше, нежели «просто» риторика. Неудивительно, что некоторые в большевистской партии (как занявшие сторону Ленина, так и выступившие против него) были склонны расценивать «тезисы» как отказ от большевистских традиций. Подобного рода дискуссии могли проистекать из недопонимания запутанности сложившейся политической ситуации, но одновременно они свидетельствовали о реальных расхождениях во мнениях, более существенных, чем предполагалось в «Письмах из далека».

Большевистские опасения в отношении Ленина получили достаточно широкое распространение. Партийные организации в Киеве и Саратове категорически отвергли «Апрельские тезисы». По мнению их членов, Ленина слишком долго не было в России, чтобы он мог понять нынешнюю ситуацию. Григорий Зиновьев, товарищ Ленина по эмиграции и его близкий коллега, назвал «тезисы» «озадачивающими». Другие члены большевистской партии проявляли меньше такта.

Редакция газеты «Правда» поначалу не решалась публиковать «Апрельские тезисы», однако Ленин настаивал на этом, и они появились на ее страницах 7 апреля – вслед за этим там же была опубликована статья Каменева «Наши разногласия», в которой большевики дистанцировались от «личного мнения» Ленина. Лев Каменев писал: «Общая схема т. Ленина… представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую».

Большевистская партия всегда обращала особое внимание на деятельность рабочего класса в сотрудничестве с крестьянством. В период после 1905 года надежды «старых большевиков» на революцию в России неизменно (хотя и довольно туманно) увязывались с «демократической диктатурой пролетариата и крестьянства», которая должна была смести мерзость феодализма и проследить за последующим шагом к буржуазно-демократической системе, в том числе за исполнением необходимых действий в отношении земли. Еще в 1914 году Ленин писал, что русская революция ограничится «демократической республикой… конфискацией земельных владений и восьмичасовым рабочим днем». Однако теперь он раскритиковал подобные принципы Каменева как «устаревшие», «вообще никуда не годные», «мертвые». В «Апрельских тезисах» Ленин писал, что «своеобразие текущего момента в России» состояло «в переходе от первого этапа революции… ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства».

Это была смена курса. Что касается «второго этапа», то Ленин ясно дал понять, что «нашей непосредственной задачей» не являлось «введение» социализма накануне общеевропейской социалистической революции, но передача власти в руки трудящихся – взамен проведения политики сотрудничества между классами, которая отстаивалась меньшевиками. «Пусть буржуазия продолжает торговать и строить свои домны и заводы, – комментировал позже ситуацию большевистский активист Сапранов молодому Эдуарду Дюне, – но власть должна оставаться у рабочих, а не у владельцев заводов, торговцев и их слуг». Тем не менее нет необходимости в шлюзе безопасности между «торговлей и строительством», с одной стороны, и «властью», с другой. Позиция Ленина, по крайней мере, заключалась в необходимости дальнейшего продвижения вперед, к тому, что просматривалось на горизонте. В конце концов, существовала какая-то политическая логика, подразумевавшая захват власти. Было что-то многозначительное даже в том, что Ленин выделял курсивом: «…нашей непосредственной задачей не являлось «введение» социализма, но…»

Неудивительно, что Ленина его собственная партия обвинила в троцкистской ереси – «перманентной революции», в попытке преобразовать Февральскую революцию в полномасштабное социалистическое восстание (или же, по крайней мере, придать ей поступательное движение в этом направлении).

Однако все больше и больше большевиков возвращались из ссылки. И они, как правило, отличались бо́льшим радикализмом, нежели оставшиеся. Экономические трудности в стране углублялись, неадекватность Временного правительства проявлялась все более отчетливо, короткий медовый месяц сотрудничества политических классов завершался, и большевики вербовали в свои ряды молодых, разочарованных в жизни, агрессивно настроенных (а порой и откровенно задиристых) кадров. Именно на этом фоне Ленин начал свою кампанию, чтобы взять верх над своими коллегами по партии.