Октябрь

Это было одно из целого потока писем от вновь вовлекшихся в политику и нетерпеливо жаждущих результата граждан бывшей империи. Уже начиная с февраля этот поток со всех уголков страны стекался в Петросовет, Временное правительство, земельные комитеты, в различные газеты, к эсерам, меньшевикам, к Керенскому, во все и всяческие учреждения и организации. Авторы писем надеялись, что их обращения могли иметь определенную силу и какое-то значение. В первые месяцы у этих писем пока еще был весьма сдержанный, чуть ли не трусоватый тон, хотя многие из них были полны надежд, оптимизма и даже уверенности в благоприятном разрешении их вопросов. В письмах звучали наказы, мольбы, предложения, запросы и причитания неравнодушных людей. Письма приходили в виде огромных, сплошных (без разбивки на абзацы) текстов, не обремененных знаками препинания, со спешно придуманными, порывистыми метафорами и высокопарными ссылками на якобы существовавшие законы тех, кто никогда не писал никаких документов, да и вообще никогда не писал. В этих письмах были даже стихи, молитвы и проклятия.

Разгневанные рабочие Тульского патронного завода в письме в газету «Известия» защищали свою продукцию. Крестьяне деревни Лодейно Вологодской губернии обращались к Петросовету с просьбой прислать им социалистические газеты. В одной из меньшевистских газет было опубликовано письмо «Комитета рабочих старейшин» завода по обработке листового металла «Атлас» с осуждением алкоголизма. Солдаты 2-й батареи Кавказской армии направили письмо непосредственно «глубоко уважаемому депутату» Николаю Чхеидзе с жалобой на отсутствие у себя образования и просьбой к лидеру меньшевиков выслать им книги. Рабочие мастерской по ремонту транспорта номер 2 в Киеве также написали ему, приложив к письму сорок два рубля для мучеников революции.

Через несколько месяцев письма стали уже более ожесточенными, в них гораздо сильнее звучали нотки отчаяния. Многие теперь были наполнены откровенной злобой, в других чувствовалось нетерпение.

«Нам надоело жить в долгах и рабстве, – писал старший крестьянской общины Ракаловской волости. – Мы хотим места и света».

18 апреля Временное правительство по требованию Петросовета (после мартовского провокационного интервью Павла Милюкова) направило своим союзникам препроводительную ноту к заявлению Милюкова о целях войны с разоблачением «революционного оборончества». Однако сам Милюков, похоже, был настроен сорвать эти попытки, чтобы воспретить то, что он считал непростительной изменой. К документу, в котором повторялись принципы «Декларации Временного правительства о задачах войны от 27 марта 1917 года», он приложил «разъяснение» о том, что его телеграмма не означала намерений России выходить из войны и что Россия по-прежнему была готова сражаться за «высокие идеалы» союзников.

«Нота Милюкова» (этот документ вскоре стал известен под таким именем) не была результатом происков одного из правых кадетов. Планы Павла Милюкова по информированию союзников именно в таком ключе были одобрены Временным правительством как компромисс между его левыми и правыми представителями – именно для того, чтобы причинить ущерб Петросовету.

19 апреля, когда Исполкому Петросовета стало известно содержание этой ноты, Николай Чхеидзе осудил Павла Милюкова как «злого духа революции». И Исполком был не единственным, кто оказался рассержен. Когда 20 октября текст «Ноты Милюкова» появился в различных газетах, немедленно были организованы гневные демонстрации.

В Финляндском полку служил бравый вольноопределяющийся Федор Линде, политически нейтральный романтик, сыгравший важную роль в Февральской революции: он возглавил пятитысячный Преображенский полк, примкнувший к восстанию. Теперь «нота Милюкова» был гневно воспринята им как предательство революционных обещаний прекратить войну. Являясь «оборонцем», Федор Линде опасался, что «нота Милюкова» может деморализовать армию и направить ее в неверном направлении.

Когда стало известно о действиях Павла Милюкова, Федор Линде привел батальон своего полка к величественному, в неоклассическом стиле, Мариинскому дворцу, где заседало Временное правительство. Он был совершенно уверен в том, что Исполком Петросовета, членом которого он являлся, поддержит его, прибегнет к своим властным полномочиям и арестует вероломное правительство. К нему присоединились солдаты Московского и Павловского полков, и вскоре у Мариинского дворца гневно митинговало уже около 25 000 человек.

К удивлению и ужасу Федора Линде, Петросовет осудил его действия. Он настоял на том, чтобы Федор Линде вместо этого оказал помощь Временному правительству в восстановлении своей власти.