Окунек

Иван Андреев Окунек

Я проснулся рано утром в своей палатке. Рядом лежал Володька и тихо посапывал, а храп родителей был слышен, наверное, даже рыбам, которые плескались в тихой заводи реки. За москитной сеткой был виден берег. Я подмял подушку повыше себе под голову и молча наблюдал, как легкие, словно невесомые волны, постукивали по сухим серым галькам. Раз-два-три – цвет камней сменялся на коричневый. Они имели обтекаемую форму, и слегка переливались на свету. Бульк. Мне казалось, что я слышу все в округе: как шелестят макушки деревьев, как щебечут вдалеке птицы, мне даже казалось, что я слышу движение ветра. Храп мамы и папы из соседней палатки ослаб, или я перестал его замечать. Лежу дальше, не двигаясь. Бульк.

Высовываться из теплого спального мешка очень не хотелось. Влажный прохладный утренний ветерок говорил сам за себя, залетая в палатку и касаясь моих щек. Потому, я решил, что буду слушать происходящее в округе, и попробую представить, что стало причиной этих звуков. Бульк.

Я напряг слух и попытался уловить хоть что-нибудь. Но ни ветра, ни птиц, даже родительского храпа не было слышно. Оглянулся на брата и тот, словно приговоренный, не издавал ни звука. Бульк.

– Да, что там такое все булькает?

В глубине своих мыслей, я понимал, что это плещется рыба. Но на этот раз мне показалось это чересчур назойливым. Бульк-бульк.

Не желая вставать, я лег на бок и попытался заснуть. А сам лежал и продолжал слушать.

– Ну, хоть что-нибудь! – проговаривал я в голове.

Бульк!

Но ничего, кроме этого проклятой рыбы. Зная, что сна уже не будет, я решил встать. Натянув спальный мешок Володьке по самые уши, стараясь не шуметь, вышел из палатки.