Окутанная тьмой (СИ)

Венди уже ложилась спать, накрывая продрогшие ноги пуховым одеялом в надежде согреться, она уже смерилась, что не будет никакого разговора, смерилась со своей «храбростью», которая не позволяла ей задать главный, мучающий ее весь вечер вопрос. Сама Хартфилия упрямо молчала, будто бы ей и нечего было сказать, хотя Венди была уверена, что она все продумала, все до мелочей, как и всегда. Марвелл знает, что шанса выжить у того демона второй раз не будет, уж Люси-то об этом позаботиться. Она не позволит, чтобы над ней смеялся потерянный демон, полностью прогнивший изнутри с угольно-черной кровью. Она не простит ему такого никогда и план ее наверняка крайне жесток, кровожаден и беспощаден. Насмешки над собою Люси не потерпит, кому как не Венди это знать?

В полной тишине и темноте они пролежали уже больше часа. В воздухе было явное напряжение, которое только возрастало. Все это время в номере не спали только двое – Люси и Венди. Эми уже полчаса назад с головой забралась под одеяло и сладко засопела, сон Райто и Адрианы всегда был крепким, им нужно было много сил. Венди же слушала тихое тиканье часов, слушала скрипение пружин на соседней кровати, где без конца ворочалась Люси. Марвелл точно помнила, что за этот час девушка уходила в ванну уже пять раз, тут же начинала литься вода, а спустя несколько минут она возвращалась, опять тяжело вздыхая, недовольно фыркая и ворочаясь, перекатываясь с одного бока на другой. Сон никак не шел к этим двум.

Марвелл, натянув край их общего с Эми одеяла, резко развернулась в строну пастели, где так же беспокойно лежала Люси, закинув руки за голову. Девочка молчала несколько минут, просто пытаясь рассмотреть очертания мебели вокруг, да и самой Хартфилии, но не могла. Было слишком темно, а тяжелые шторы не пропускали свет уличного фонаря, располагавшегося напротив. Венди продолжала молчать, будто давая Люси время поразмыслить еще немного, еще чуть-чуть, но надолго ее не хватило, она просто не выдержала этого молчания.

-Люси… – тихо позвала она, медленно придвинувшись к краю кровати, одеяло, которое так крепко обеими руками и ногами держала Эми, сползло, оголяя ногу, отчего по коже пробежала неприятная ледяная дрожь. Венди будто не заметила этого, все еще пытаясь увидеть лицо Люси, которое наверняка сейчас серьезное, но когда не видишь этот холодный, строгий взгляд становиться не так страшно.

-Что? – пружины матраса вновь скрипнули, но тут же затихли. Люси, как и Венди, придвинулась к краю своей кровати, но в отличие от девочки она прекрасно видела в темноте. Она видела ее испуганное, взволнованное личико, видела холодную дрожь, пробегающую по ее телу, видела, как она постоянно кусает губы, как всегда, когда сильно волнуется. Чувствовала Люси и страх, которым был пропитан воздух, только вот чего боится Венди.

-Сегодня я чуть не раскрыла себя, там, на балу. Когда ко мне с такими серьезными лицами шли Эльза, Грей и Нацу, я безумно хотела броситься к ним, обнять и заставить улыбаться. Им не идет серьезность, я запомнила их совершенно другими… – тихо, почти бесшумно, одними губами произносит Венди и замирает на мгновение, забыв как дышать. Она боится услышать что-то страшное в ответ, ведь Люси наверняка неприятно слушать такое, что ее ученица почти предала ее и весь ее план. Вот только сейчас был иной случай, Венди хотела рассказать об этом, хотела раскрыть душу, считая, что на добро не ответят злом. Люси не ответит ей злом…

-Это не плохо, глупая, если ты чувствуешь что-то, значит, ты живая, – слишком холодно, слишком спокойно и бесчувственно произносит Люси в ответ, будто и не живая вовсе. Просто кукла, которой дали возможность говорить и двигаться. А Венди закусывает от обиды губы, проклиная себя за несдержанность, ведь она знала, что сейчас не время для таких разговоров, чувствовала это, но все равно полезла не в свое дело. Люси тихо фыркает, поднимает глаза и смотрит в потолок, понимая, что еще чуть-чуть и ее бесчувственность доведет ее малышку до слез. А ведь она их так ненавидит, слезы – символ слабости и того, что человек живой, что он что-то ощущает, но не в случае Люси.

-Почему, почему ты говоришь так спокойно об этой, тебе ведь не все равно, не ври мне, я-то знаю об этом. Ты и сама еле сдерживалась, когда заметила на себе взгляд Нацу, помнишь? Он так смотрел на тебя, с какой-то надеждой, а ты дрожала, помнишь? Ты даже замерла на мгновение, я это видела, не ври мне, пожалуйста, никогда мне больше не ври, Люси, – Венди чуть ли не плачет, часто моргает, прогоняя непрошеные слезы. Для нее это не слабость, для нее это выражение истинных чувств, того, что творится на душе человека. Ей больно, Люси это знает, вот только ей в разы больнее, ведь Венди, сама того не зная, своим разговором задевает самую больную тему, которая давно исполосовала сердце девушки глубокими, кровоточащими порезами.