Окутанная тьмой (СИ)

Опять тот же голос эхом раздался вокруг, со всех сторон одновременно, окружая ее, накрывая с головой не давая никакой возможности сбежать отсюда, уйти и просто спрятаться, чтобы никто, никто не трогал ее. Как он проник в ее сознание, просочился сюда, да еще так громко, сразу взяв все под свой контроль, оставалось загадкой, которую разгадать не было возможности и силы. В голове звенел, постоянно раздавался этот тихий, уже чем-то приглушенный голос, но Люси все равно пыталась избежать боли, которую он причинял, проезжаясь ножом по сердцу, отгородится от него, вновь выстроить стену, но пока она просто закрыла уши, морщась от неприятных, раздражающих воспоминаний – все равно голос был слышен, даже так, он продолжал преследовать ее, не отпуская, пытаясь добиться чего-то, именно от нее.

«Люси»

-Хватит! – прикрикнула Хартфилия, просто взмолилась непонятно кому, будто надеясь на то, что кто-то ее услышит, беспомощно падая на колени, держась руками за голову, все так же пытаясь заглушить этот звук, так больно режущий слух, проникающий в самую душу и сердце. Стальные двери, которые Люси когда-то давно собственноручно заперла, повесив на них замок, разом распахнулись, выпуская все спрятанное так глубоко и, казалось, надежно, запертое, скрытое от других – ее вечную тайну, которую она несла по жизни, никому не говоря, никому не жалуясь.

Сквозь пелену предательски выступивших слез, Люси полу прикрытыми глазами, сама того не желая, видела перед собой эту тень – как она попала в ее сознание, в ее мир, в который вход всем просто воспрещен? Хотелось отмахнуться от нее, отойти или хотя бы сделать шаг назад, но что-то не давало и это не та сила, которая просто не позволяла этого сделать – так велело Хартфилии ее сердце. Она вновь видела тонкую, бледную, женскую руку с темными ногтями, которая просто тянулась к ней, медленно, боясь испугать, без какого-то скрытого смысла причинить боль или навредить – она тянулась просто так, будто желая почувствовать то тепло, жар, который исходил от Люси. Хартфилия оставалась стоять на месте, прекрасно понимая, что даже если бы и хотела, не смогла бы противостоять ей, сопротивляться и, в конечном итоге, дать отпор.

-Люси, – отрицать то, что это сейчас сказала она – тень, не было смысла, потому что больше никого, кроме их двоих, здесь и нет. Набравшись смелости, малой доли храбрости, ведь они, как ни крути, находятся в ее сознании, Люси подняла глаза, разглядывая девушку или же женщину, стоящую перед собой. Худая, можно даже сказать, что с виду, костлявая, чуть выше самой Хартфилии, такие же худые плечи, тонкая шея и бледно-алые губы, изогнутые в теплой улыбке; длинные, белые, чуть вьющиеся на концах волосы, все та же бледная рука с ничуть не пугающими темными ногтями – все, что было видно за капюшоном и плащом, затянутым сверкающей, бесшумно бренчащей цепочкой на поясе. Она продолжала протягивать руку, медленно, так же тихо, безмолвно, вот только в последний момент, когда до щеки Люси оставался сантиметр, Хартфилия дрогнула, испуганно прикрыв глаза – незнакомка отошла назад, будто поняв весь страх, что был в душе Люси и огромную, пока непреодолимую пропасть недоверия. Остановившись в шагах пяти, она замерла, как-то боязливо поднимая руку и, наконец, будто решившись, откинула явно мешавший сейчас капюшон, скрывающий половину ее лица и в первую очередь – алые глаза.

-Ты? – глаза Хартфилии расширились и она, не веря, всматривалась в знакомые очертания лица, разрез глаз, бледные щеки, губы с полуулыбкой – голос, как и все тело, предательски задрожал, ведь она не ожидала, не мечтала, а теперь и не верила.

-Ну, привет, мелкий, давненько мы с тобой не виделись, – на лице девушки, стоящей напротив Хартфилии, расцвела добрая, родная улыбка, с такими знакомыми ямочками на щеках, та, которую она старательно забывала так долго, но все равно не смогла. Может не просто так не смогла?