Окутанная тьмой (СИ)

— Да заткнитесь вы уже, кретины! — злостно прервал их беззаботный диалог Кин, сильно, до скрежета стиснув зубы. Его раздражает их несерьёзность в такой ситуации, в данный момент, ведь нет времени выяснять кто сильнее, они должны сражаться, должны убивать, а не стоять и болтать впустую. Акихико и Таро, переглянувшись, послушно умолкли, став в полукруг, ориентируясь на своих главных противников и так сильно мешающих, обычных падших, которые будут только под ногами мешаться, не давая прохода. Кин для себя понимает, что должен убить, должен отомстить, кроваво, жестоко, без жалости, — все эти мысли, всплывающие в его сознании, вызывают только злорадную ухмылку, ещё больше, сильнее подпитывая его ярость, желание разорвать на мелкие части это жалкое, гниющее подобие настоящего Дьявола. И он готов сделать это, раз уж подобное ничтожество посмело своими грязными руками коснуться сердца Люси, то Кин коснётся его, только после этого ещё и вырвав собственной рукой, сжав и уничтожив.

Кин совсем не хотел думать о том, что сначала нужно просто выяснить, на что способен его противник, оценить его силы, а после, рассчитав всё до мелочей, полагаясь только на самого себя, быстро расправиться с ним. Кин не хотел об этом думать, он не видел в этом смысла, да и времени, в его понимании, на такую ерунду категорически не было. Все мысли Жнеца давно, с самого появления на стадионе, были заняты только местью, кровавой, жестокой расправой над падшим Дьяволом, увидев которую даже Смерть ужаснётся. Кина не пугало, что на его руках вновь появится кровь, чужая кровь, что он уже в который раз нарушит обещание, данное Люси, быть достойный. Ярость и злость, пульсирующие в венах, застлали ему глаза, выдавая только одну команду «Убивать!» — и неважно как, неважно чем, главное убить и, в конце концов, выдрать его сгнившее сердце, без колебаний и зазрения совести.

Кин начал всё быстро, резко, не мешкая, оставляя позади себя только клубы поднятого вверх песка — Кин не собирался ждать и позволять Дьяволу проживать несколько лишних минут, Кин был уверен, что победит, он обязан. У него не было никаких сомнений, и именно поэтому Кин, не думая о последствиях, позволил явиться своей настоящей сущности — Жнецу, который хочет убивать, давая ему полную волю, контроль над своим телом. И Жнец пробудился, отмечая своё присутствие чёрной татуировкой, проходящей по шее к щеке и тёмно-красными, кровожадными глазами. Злость, ярость, желание отомстить брали своё, подчиняя слишком эмоциональную душу Кина себе, незамедлительно превращая его в полноценное создание тьмы. Но это было хуже для самого Кина — он никогда не умел, контролировать свои порывы ярости, никогда не мог найти время, даже секунду, чтобы просчитать все ходы наперёд, он поддавался тьме. Ничего хорошего в этом не было, именно такого состояния Кина и боялся Таро — он бьёт без разбора, не зная куда, не зная как, без желания остановиться.

— Что-то Кин сильно разбушевался. Если так и дальше пойдёт, то скоро придётся вытягивать его отсюда и силой заталкивать домой через портал. Там он успокоится быстрее, — Акихико, стиснув зубы, с лёгкостью перехватил чужую руку, едва только занесённую вверх для удара, болезненно, до хруста, выкручивая её, отталкивая полуживого падшего от себя в сторону. Таро только оглянулся, сделав шаг назад, когда прямо перед ним, не обращая ни на что внимание, пронёсся Кин, подняв пыль — сквозь завесу Таро слышал только звон стали, сильный, бешеный, неконтролируемый. Таро прекрасно знал, что всё это значит — мальчишка всё-таки потерял над собой контроль, тьма в сердце его пробудилась, поглощая самого Кина, его светлую часть, и сейчас он, скорее всего, им не помощник. Кин наверняка ничего и не понял, глупо отдаваясь гневу, а ведь Таро предупреждал его, говорил об этом, но разве Кин когда-нибудь слушал его.

— Подожди ещё немного. Его взгляд, ты видишь, он ещё не совсем пустой, кое-что он понимает и видит. Пусть побегает, может, остынет и всё же придёт в себя, — Таро сам толком не верил в то, что говорил, но надежда, что Кин сможет совладать с собой жила и не исчезала. Он ведь уже не тот пятилетний ребёнок, не тот мальчишка, который однажды, так же поддавшись гневу, сжёг родовое поместье матери, когда та не нашла для него времени. Кин был тогда мал и наверняка он ничего не помнит с того времени, но вот Таро помнил и не забывал, как высокий особняк по милости этого демонёнка пылал чёрным огнём. Даже после этого Кин продолжал поддаваться ярости и злости, а Таро, сам не зная почему, продолжал верить, что однажды он сможет подчинить себе свои чувства и его приступы закончатся, он совладает с ними.