Олег Борисов

Выступили все молодые коллеги Олега, осудили его: оставил, дескать, театр в тяжелом положении, поскольку надо отменять два спектакля (а если артист болен — спектакли будто бы не отменяют?). Кто-то предложил отобрать у Борисова квартиру, к которой театр имел минимальное отношение. Единодушно (кроме Роговцевой) решили написать гневное письмо в «Советскую культуру», составили его текст — с формулировками «зазнавшийся артист», «уволили из театра»…

«Естественно, в этом театре было еще поколение, которое работало с папой, — рассказывает Алла Романовна. — Поведал мне обо всем Евгений Яковлевич Балиев — он был секретарем партийной организации, когда папа директорствовал. Балиев мне позвонил и все по порядку рассказал. Все абсолютно. Кто был, что говорил — полную стенограмму всего, что произошло».

О происходившем в театре Алла выслушивала в течение десяти дней, пока Олега не было в Киеве. Телефонная связь с заграницей отсутствовала. Когда Олег вернулся, узнал о приказе, об увольнении, собраниях, письме в газету и согласился с Аллой в том, что в Театре им. Леси Украинки ему больше делать нечего.

История дошла до Министерства культуры Украины. Оно отменило театральный приказ об увольнении. Олега принялись уговаривать вернуться в театр. Он — ни в какую. В это время Борисову вместе с его приятелем Артуром Войтецким было предложено закончить съемки фильма «Стежки-дорожки», так как на студии отстранили режиссера, который начинал эту ленту, а Олег в картине снимался. В декабре он приступил к съемкам, написав в театр заявление о предоставлении ему творческого отпуска. На сезон. С тем, что он будет продолжать играть два спектакля, в которых у него не было замены, — «Океан» и «Комедия ошибок». И Борисов играл эти два спектакля и снимал фильм. В театр, кроме обусловленных афишей вечеров, не ходил. Ничего не репетировал. Когда Олега вызвали к министру, он в качестве компенсации за причиненный ущерб не попросил даже, а — потребовал удовлетворить его заявление о творческом отпуске. Для того времени — дерзость!

Борисов полагал, что за год все само утрясется. Утряслось так, что он снял картину (первая и последняя его режиссерская работа), получил справку о том, что он «с 12.12.62 по 16.12.63 работал на Киностудии им. А. П. Довженко в качестве режиссера-постановщика ленты „Стежки-дорожки“», и уехал из Киева. В Москву. К режиссеру Борису Равенских.

Ольга Сумская, проработавшая в Театре им. Леси Украинки 18 лет и вынужденная из него — уже в новейшие времена — уйти, говорила: «Есть часть людей в труппе, которые с трудом переносят успех коллег в других сферах: в кино, на телевидении, эстраде… Стадия раздражения переходит в доносы руководству. Хотя считаю, что под востребованных и популярных артистов рабочий график нужно делать более гибким, а не выживать таких актеров».

Зависть — чувство скрытое. Оно висело в воздухе, и Борисов подозревал о его существовании. Ему вменяли — брак по расчету: можно подумать, будто бывший директор Театра русской драмы им. Леси Украинки, ставший его тестем, будет за него играть на сцене, в кино, блистать — если заглянуть в будущее — в БДТ, МХАТе, в «Павле I», в фильмах «на века».

Поездка Борисова в Польшу стала лишь поводом для того, чтобы убрать его из театра. «Зайцы» окончательно добили ревнивую и завистливую часть труппы. И — дирекцию театра, уже поднаторевшую в деятельности по избавлению от неугодных артистов.

Именно после «Зайцев» Борисову не давали ролей в новых спектаклях, демонстративно не взяли его в Москву на Декаду украинского искусства. Ждали повода. И — дождались. Но это в Театре им. Леси Украинки было не впервые.

Если бы Кирилл Лавров, секретарь комсомольской организации театра, не уехал к тому времени из Киева в Ленинград, то непременно бы «высек» Борисова. Еще в 1953 году он жестко «прошелся» в популярной киевской «Вечерке» по молодой актрисе Галине Турицыной, «зазнавшейся», не сумевшей, по словам комсомольского секретаря, «трезво оценить свой успех» в спектакле «Каменный властелин» и «противопоставившей себя коллективу». В статье под названием «Некоторые вопросы творческого воспитания театральной молодежи» 28-летний Лавров, не имеющий специального актерского образования, служивший к тому времени в театре всего четвертый год, писал: «Пробы актера не должны производиться на основных образах той или иной пьесы. Для этой цели могут служить эпизодические персонажи, встречающиеся почти в каждом произведении».

Успех ленты «За двумя зайцами!» был бурным, наверное, в большей степени, чем картина того заслуживала. Афиши по городу: Голохвостый с тросточкой, без тросточки… Песня «Моя мама серце добре має…» исполнялась «на замовлення радиослухачив» (по просьбам радиослушателей).