Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения

П.В. Кузенков акцентирует внимание на словах древнерусского летописца о том, что поход Олега на Царьград совершался не только морским, но и сухопутным путём, буквально на конях. А раз так, то путь Олега лежал через Болгарию, а это подразумевало, что Симеон Великий пропустил русов. Однако в 904 году между Византией и Болгарией был установлен мир:

«В начале X в. отношения между Болгарией и Византией были весьма напряженными. Вспыхнувший в 894 г. между двумя державами конфликт привел к разгрому болгарами объединенной византийской армии доместика Льва Катакалона при Булгарофигоне (896). После этого ситуация оставалась нестабильной; прочный мир на условиях территориальных уступок и дани со стороны византийцев был заключен лишь в 904 г. После этого мирного договора, весьма выгодного для Симеона, сухопутный поход руси на Константинополь через территорию Болгарию был бы невозможен, а морской вдоль её берегов – затруднителен. В связи с этим нам остается либо отказать в доверии сообщению ПВЛ, либо сдвинуть дату похода с 907 г. по меньшей мере на 3 года назад» (Кузенков, 2011).

Почему сдвиг на три года недостаточен, будет показано ниже.

Олег в поздних сказаниях Руси. Основатель Москвы

Оказывается, не один былинный Волх или даже его не менее легендарный предшественник из Хронографа 1679 года – Словенов старший сын Волхов-чародей (кстати, как и летописный Олег Вещий, непосредственный свидетель и участник «строительства Словенска», то есть будущего Новгорода, местоположение которому определило вохвование) по «Сказанию о Словене и Русе» (?) могут до некоторой степени отражать народное «воспоминание» о Вещем Олеге.

За попытку возвести образ Ильи Муромца к историческому Олегу Вещему в своё время изрядно ругали видного филолога и фольклориста Михаила Георгиевича Халанского (1857–1910). Может, касательно самого Вещего он и погорячился, поскольку опирался по большей степени на фонетику и народную этимологию. Но вот моравские легенды о сыне Вещего Олега, коего мы, вероятно, знаем также и под летописным именем Асмунда (он же, не исключено, и есть Олег Моравский, Олег-Олея-Илея Моравлянин), не стоит сбрасывать со счетов (см. Раздел 7).

В народных интерпретациях о походе самого Олега на Царьград встречаем любопытный пример находчивости и изворотливости – кстати, зафиксированный у того же Халанского, – что Олег «сотвори кони и люди бумажны, вооружены и позлащены, и пусти на воздух на град; видев же греци и убояшася» (Халанский, 1902, с. 292–293; Халанский, 1911, с. 40–62).

Знаменитый русский учёный XIX века москвовед Иван Егорович Забелин, между прочим, в книге «История города Москвы» 1905 года издания приводит такую связанную с Вещим Олегом легенду:

«…Наши московскія доморощенныя гаданія о происхожденіи города Москвы ограничивались очень скромньми домыслами и простыми здравыми соображеніями, согласно указаніямъ лeтописи, существенная черта которой описанiе лeтъ всегда служила образцомъ и для составленія произвольныхъ полусказочныхъ вставокъ. Такъ самое скромное домышленіе присвоило основаніе города Москвы древнему Олегу, несомнeнно, руководясь лeтописнымъ свидeтельствомъ, что Олегъ, устроившись въ Кіевe, нача городы ставити и устави дани Словеномъ, Кривичемъ и Мери. Если Олегъ уставлялъ дани Мерянамъ и городы сооружалъ, то въ области Мери (Ростовъ, Суздаль) онъ долженъ былъ изъ Кіева проходить мимо Москвы и очень немудрено, что могь на такомъ выгодномъ для селитьбы мeстe выстроить небольшой городокъ, если такой городокъ не существовалъ еще и до временъ Олега. И вотъ въ позднeйшихъ лeтописныхъ записяхъ появляется вставка: “Олегъ же нача грады ставити многіе и прииде на рeку глаголемую Москву, въ нея же прилежатъ рeки Неглинная и Яуза, и постави градъ не малъ и прозва его Москва и посади на княженіе сродниковъ своихъ”.

Впрочемъ, съ такимъ же вeроятіемъ можно было постройку города Москвы присвоить и Святославу, который ходилъ на Оку и на Волгу и затeмъ побeдилъ Вятичей, жившихъ на Окe; но о Святославe начальный лeтописецъ не сказывалъ, что онъ городы ставилъ. Объ Олегe же догадка впослeдствіи пополнилась новымъ свидeтельствомъ, что древній князь, построивъ Москву, посадилъ въ ней княжить своего сродника, князя Юрія Владиміровича. Здeсь выразилась еще неученая деревенская простота въ составленіи догадокъ, далекихъ еще отъ явнаго вымысла. Она не въ силахъ была удалиться отъ лeтописной правды и позволила себe только нарушить эту правду невeрнымъ, но весьма существеннымъ показаніемъ о князe Юрьe, всё-таки прямомъ основателe города Москвы. Въ народной памяти хронологія отсутствуетъ», – заключает Забелин (Забелин, 1905).