Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения

«На это простой народ разразился единодушным криком: все в один голос требовали дать им князя. Тогда [Либуше] продолжала: “Вон за теми горами, – сказала она, указывая на горы, – находится небольшая река Билина, на берегу которой расположена деревня, известная под названием Стадице. А в ней имеется пашня в 12 шагов длиной и во столько же шагов шириной. Как ни удивительно, но пашня эта хотя расположена среди стольких полей, тем не менее, она не относится ни к какому полю. На этой пашне на двух пестрых волах пашет ваш князь; один из волов как бы опоясан белой полосой, голова его тоже белая, другой весь белого цвета с головы и до спины; и задние ноги его белого цвета. Ну а теперь, если вам угодно, возьмите мои жезл, плащ и одежду, достойную князя, и отправляйтесь по повелению как народа, так и моему и приведите его себе в князья, а мне в супруги. Имя же этому человеку Пржемысл; он выдумает много законов, которые обрушатся на ваши головы и шеи, ибо по-латыни это имя означает “наперед обдумывающий” или “сверх обдумывающий”. Потомки же его будут вечно править в этой стране”.

Полномочные представители собрания отправились искать Пржемысла и, наконец, нашли его:

«<…> “Госпожа наша Либуше и весь наш народ просят тебя прийти поскорей к нам и принять на себя княжение, которое предопределено тебе и твоим потомкам. Все, что мы имеем, и мы сами в твоих руках. Мы избираем тебя князем, судьей, правителем, защитником, тебя одного мы избираем своим господином”. В ответ на это обращение мудрый человек, как бы не ведая будущего, остановился и воткнул в землю палку, которую держал в руке. Распрягая волов, он сказал им: “Отправляйтесь туда, откуда пришли”. И волы тотчас же по слову его исчезли из вида и никогда больше не появлялись. А та палка, которая была воткнута Пржемыслом в землю, дала три больших побега; и что еще более удивительно, побеги оказались с листьями и орехами. Люди, которые видели все это, стояли пораженные. Затем любезно, как гостей, [Пржемысл] пригласил всех к трапезе; из плетеной сумы он вытряхнул замшелый хлеб и остатки еды; свою суму он кинул на дерн вместо стола, сверху разостлал грубое полотенце и положил все остальное. Между тем, пока они ели и пили воду из кувшина, два ростка, или побега, высохли и упали, а третий сильно разросся ввысь и вширь. <…>. После этого пахарь, одев княжескую одежду и обувь, сел на горячего коня; однако, не забывая о своем происхождении, он взял с собой свои лапти, сплетенные из лыка, и велел сохранить их на будущее; и они хранятся в Вышеграде в королевских палатах до ныне и вовеки…»

Конечно, это может быть лишь средневековое славянское отражение мифологемы «царя-пахаря», с воцарением которого приходит мир и благоденствие. Но даже если это и так, то право на власть всё равно вручают тому, кто обладает неким особенным свойством переносить свой суммарный жизненный успех, собственную Удачу на свой народ.

Вера Орвар-Одда

В дореволюционной работе Ф.И. Успенского описывается столп на границе владений Симеона Великого и Византии (Успенскiй, 1898, III). На столбе ниже имени болгарского царя надпись «теодору олгу траканy», которую Успенский и его нынешние последователи безапелляционно связывают с именем киевского князя Олега, а «Теодор (Фёдор)» считают именем Олега при крещении. Установка столба датируется 904 годом (в этом же году арабские пираты разграбили Фессалоники, и, возможно, Симеон воспользовался ситуацией, чтобы передвинуть свои границы ещё южнее).

Рассказ о крещении Одда (17. «Oddr tók skírn», то есть Одд принимает крещение) на самом деле присутствует в саге, но имя его после крещения не называется. Разумеется, такой популярный герой, как Одд Стрела, ну просто не мог по меркам автора записи XIII–XVII веков не быть христианином, не стремиться, как рыцари, в Иерусалим и не искупаться в Иордане.

Но авторы русского перевода саги обычно опускают весьма показательные слова её главного героя, которые адресованы как оглядывающимся на его мнение соратникам Сигурду и Гудмунду (готовым принять новую веру), так и христианским священникам:

«Ek mun hvárki blóta Þór né Óðin né önnur skurðgoð, en ek á ekki skap til at vera á þessu landi. Því mun ek flakka land af landi ok vera stundum með heiðnum mönnum, en stundum með kristnum».

Общий смысл слов Одда: «Я обычно не приношу жертв Тору и Одину и прочим кумирам, но и сидеть на одном месте (в монастыре? – Авт.) не намерен. Я буду ходить от земли к земле, и на земле язычников – следовать языческому обычаю, а на земле христиан – обычаю христиан».

В современном переводе одного из списков саги Тимофеем Ермолаевым контекст таков:

«– А что это за страна, в которую мы пришли?

Житель ответил, что она называется Аквитанией.

– А каково значение у этого дома, в котором вы провели некоторое время?

– Мы называем его храмом или церковью.

– А что значит то, как вы вели себя?

– Мы называем это церковной службой, – сказал житель страны. – Но как насчёт вашего образа жизни, окончательно ли вы язычники?

Одд ответил: