Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения

Древнескандинавские источники фиксируют три огласовки первого корня композита, выступающего обозначением Киева: Kęnu/Kænu-, Kiænu-, Kœnu-. В литературе высказывались различные мнения об их соотношении. И. Миккола и вслед за ним В.А. Брим считали наиболее отвечающей русскому исходному *Кыянъ-городъ форму Kiænugarðar. Б. Хессельман рассматривал написание через æ как дело рук исландских писцов, а через œ – норвежских. Недостатком этих толкований является то, что всякий раз какая-то одна из трех существующих форм топонима не может быть объяснена достаточно убедительно. Только если принять за исходную форму Kænugarðr, можно, с учетом развития скандинавской системы гласных, объяснить появление и двух других форм. Kœnugarðr оказывается в таком случае результатом лабиальной перегласовки, происходившей на рубеже IX–X вв. перед сохраняющимся u преимущественно в западноскандинавских диалектах [Смирницкий, 1961, 60–61]. Напротив, Kiænugarðr выступает тогда как результат преломления на u, представленного, в противоположность перегласовкам, на востоке Скандинавии обильнее, чем на западе [Стеблин-Каменский, 1953, 117–119]. В пользу высказанного предположения говорит, с одной стороны, наличие обозначения жителей Киева только в форме Kænir («Сага о конунге Гаутреке»), сохраняющей не подвергшийся ни преломлению, ни перегласовке гласный æ, с другой стороны, то обстоятельство, что самая ранняя фиксация топонима представляет собой вариант с открытым e (ę и æ являются графическим отражением одного и того же звука – открытого e) [Смирницкий, 1961, 20].

Оговорюсь всё же, что нельзя быть абсолютно уверенным в строгой последовательности развития того или иного топонима. Не исключена возможность, что в нашем случае все три варианта являются попыткой передачи местного звучания средствами древнескандинавского языка (10). Так, С. Рожнецкий полагал, что «Kænugarðr и Kœnugarðr равносильны и возникли независимо один от другого» [Рожнецкий, 1911, 50].

Приложение 2 Аскольд Дир

Сергей Пивоваров

Многие из наших читателей, глянув на заголовок этой статьи[32], сочтут, что в него вкралась опечатка. Но это не так!

Аскольд и Дир, княжившие, если верить летописным текстам, в Киеве в середине IX века, представляют собой уникальное явление в истории славянских государств. Это единственный пример соправительства братьев. Причём братья никогда не действовали по отдельности. Они всегда только вместе. Прямо как сиамские близнецы. В летописном описании похода на Констанополь они вообще практически сливаются. Во всех списках Повести временных лет (ПВЛ) это выглядит так:

«Иде Асколдъ и Диръ на греки и прииде въ 14 лето Михаила цесаря».

Эту фразу принято переводить:

«Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли к ним в 14 год Михаила цесаря».

Однако в действительности глаголы в этом отрывке стоят не во множественном, а в единственном числе. Во множественном было бы:

«Идоста Асколдъ и Диръ на греки и придоста въ 14 лето Михаила цесаря».

В этом несложно убедиться, открыв ту же летопись под 1031 годом, чтобы прочитать описание похода Ярослава и Мстислава на Польшу:

«Ярославъ и Мьстиславъ собрасту вой многъ идоста на Ляхы и заяста грады червеньскыя опять и повоеваста Лядьскую землю и многы ляхы приведоста».

Сравните с «иде Олегъ на северяне», «иде Игорь на древляны», «иде Володимеръ на Болгары».

Вот такая неразрывная пара! Причём на первом месте всегда Аскольд, а Дир всегда второй. Он словно бы тень своего брата. Даже в описании их захоронения подробно сказано только об Аскольде:

«И убиша Асколда и Дира и внесоша на гору и погребоша и на горе еже ся ныне зоветь Угорьское иде ныне Олъминъ двор. На той могиле поставилъ церковь святого Николу. А Дирова могила за святой Ориною» (ЛЛ, 882 год).

Подробно об Аскольде, а о Дире только где-то «за святой Ириной». В связи с чем возникает вопрос: а два ли это человека? Что, если был только один князь с двойным именем Аскольд Дир? В поисках ответа на поставленные вопросы разберёмся сначала с происхождением братьев. Летопись называет их боярами Рюрика:

«И бяста у него (Рюрика) 2 мужа не племени его но бояринаи испросистася ко Царюгороду с родом своимъ. И поидоста по Днепруи идуче мимо и узреста на горе градок. И упрошаста и реста “чий се градок?”. Они же реша “быша суть 3 брата Кий Щекъ и Хоривъ иже сделаша градокъ сь и изгибоша и мы седимъ родъ их платяче дань козаромъ”. Асколдъ же и Диръ остаста в граде семь» (ЛЛ, 862 год).

Казалось бы, всё понятно и однозначно. Однако если обратиться к «Польской истории» Яна Длугоша, автора XV века, в распоряжении которого были не дошедшие до нас летописи, то обнаруживается, что его версия весьма отличается:

«Затем, после смерти Кия, Щека и Корева, их сыновья и потомки, наследуюя по прямой линии, княжили у русских много лет, пока такого рода наследование не привело к двум родным братьям – Оскальду и Диру» (Кн. I,122).