Олени

Мы нашли нужный участок и могилу. Под высокой темной сосной, рядом с засохшими кустами сирени стоял маленький гранитный памятник с четырьмя именами — его деда, бабушки и родителей. Я вкопал крест чуть поодаль, перед памятником, мы положили свои цветы, и я зажег две свечи на этой могиле без покойника. Мы молча стояли и я, глядя на крест, подумал, что этот мой почти незнакомый сверстник и полузабытый соученик стал мне — именно из-за своей смерти и благодаря ей — особенно дорог. Вспомнил о его рукописи и с грустью подумал о его такой нелепой в наше безумное время утонченности, о его жалких усилиях убежать (каким-то своим способом) из этого мира, о его так бессмысленно сломанной молодой жизни.

Это слово — «бессмысленно» — прервало мои размышления, и с горьким чувством жалости к себе я подумал: «А разве в моей вроде бы успешной жизни есть какой-то смысл? Разве об этом я мечтал?»

Я посмотрел на женщину, стоящую рядом, по ее лицу снова текли слезы, и слегка коснулся ее руки. Мы повернулись и пошли обратно, в мир.

В кустах все так же грациозно и весело прыгали белки — наверное, лакомились тем, что еще не успели растащить с могил попы и гробовщики.

Ну хватит, дружище. Если хочешь читать дальше, иди и стань сам тем, что написано, стань сам тем, что есть сущность.

Ангелус Силезиус

Примечание автора

Сейчас, после публикации «Оленей», я уже могу признаться, что я — тот самый критик, который передал рукопись для издания. Я получил ее по почте, там было и письмо ко мне, которое я сохранил. Вот оно:

Уважаемый г-н И…

Я читала некоторые Ваши работы и решаюсь именно Вам доверить рукопись, которую передал мне мой друг за несколько дней до своего исчезновения. А Вы уж решайте, что с ней делать. Я не знаю, действительно ли его рассказ — описание его жизни. Его встреча со мной передана точно, насколько я могу судить, да и некоторые факты вполне достоверны. Но кое-что он изменил. Передаю Вам и несколько стихотворений, которые он мне подарил (это означает — и посвятил?) Не знаю, насколько они связаны с рукописью и написал ли он что-нибудь еще.

«Елена»

То, что незнакомка, переславшая мне рукопись, заключила свое имя в кавычки, могло означать, что ее звали совсем иначе. Но поскольку в Эпилоге, написанном к изданию «Оленей», издатель утверждает, что отыскал следы девушки по имени «Елена», некая загадка остается витать как вокруг исчезнувшего автора, так и вокруг неизвестной, которая прислала мне эту рукопись.