Олений заповедник

— Надеюсь, искренне надеюсь. У меня сердце разорвалось бы от горя, если б все молодые люди, которые работают тут, не отвечали мне взаимностью. Вы не знаете, сколько я думаю обо всех вас, о ваших проблемах, ваших болячках и ваших успехах. Я слежу за вашими карьерами. Знаешь, Тедди, ты удивишься, сколько я всего знаю о личной жизни каждого из вас. Я даже слежу, насколько вы религиозны, потому что верю в религию, Тедди. Я переменил свою веру, а человеку переменить веру не все равно, что выпить стакан воды. Могу тебе сказать, я нашел великое утешение в моей новой вере — в Нью-Йорке есть великий человек, великий священнослужитель, я горжусь тем, что могу называть его своим ближайшим другом, и он так устроил, что ты и я можем входить в одну и ту же церковную дверь.

— Последнее время я, пожалуй, маловато бываю в церкви, — сказал Тедди.

— Это меня не радует. Я бы прочел тебе лекцию на эту тему, если бы не хотел поговорить о другом. — Теппис поднял обе руки. — Посмотри, что я тебе показываю? Две руки. Две руки составляют тело. Видишь ли, у меня такое чувство, что во мне две веры — та, с которой я родился, и та, в которую я перешел и которую принял. И мне кажется, что я унаследовал все богатство традиций двух великих религий. Я тебя запутываю?

— Нет, сэр.

— Возьмем мою первую веру. Одним из самых душевных обычаев моего народа является то, что родители вникают в жизнь своих детей — в их помолвки, свадьбы, рождение нового поколения. Я мог бы рассказать тебе такие истории, что ты бы заплакал. Знаешь, самый бедный дом, люди, влачащие нищенское существование, принимают такое же участие в организации свадьбы своих детей, как и королевская чета. Ну а у нас демократическая страна — мы можем возблагодарить за это Бога, — мы не одобряем королевских свадеб, я сам этого не одобряю — в жизни не подумал бы устроить такое, но тут можно многое сказать и за, и против. Я разговаривал на эту тему с беем Оми Кин Беком, и знаешь, что он мне сказал? Он сказал: «Г.Т., мы не устраиваем таких свадеб, как американская публика склонна думать, мы их только поощряем, а уж дальше дело детей, как их устраивать». Это первосортный поступок, по-настоящему королевский. Я кому угодно скажу, что горжусь иметь бея другом.

— Думаю, многим нравится смотреть с презрением на королей, — сказал Тедди.

— Наверняка. И знаешь почему? Из зависти. — Теппис достал носовой платок и сплюнул в него. — Люди завидуют тем, кто сидит наверху.

— А вот я считаю, — сказал Тедди, — что короли — такие же люди. Они только чаще высказываются.

— Ты не прав, — прервал его Теппис. — За принадлежность к королям приходится платить страшную цену. Позволь рассказать тебе одну историю. Что отличает общественных деятелей? То, что они всегда на виду у общества. Они обязаны вести себя безупречно не только в публичной, но и в личной жизни. Знаешь ли ты, что такое скандал для общественного деятеля? Это бомба, в десять раз сильнее атомной. Они вынуждены совершать определенные поступки, которые разбивают им сердце, — а почему? Потому что этого требует долг перед обществом. Так же обстоит дело с королями, и так же обстоит дело с кинозвездами и такими людьми, как я, — людьми вроде тебя и меня, вот на кого распространяется это правило. Таковы законы — поди-ка попытайся их нарушить. Мы разговариваем сейчас на равных, верно, Тедди?

— Лицом к лицу, — откликнулся Тедди.