Ольф. Книга первая

– И Инна. – Поднятая ладонь уперлась прямо в лопавшийся от содержимого черный лифчик блондиночки. Словно хотела сорвать.

Они с Сусанной располагались бок о бок по центру кровати.

– А кавалера нашего зовут…

– Олег Станиславович. – Я сыграл не опережение, не желая быть Ольжиком и тем более «милым Олежичеком».

Передо мной возник пузатый бокал красного, а налившая его Рая с удобством расположилась в кресле.

– Мы в неравных условиях, – она указала на мою одежду, – поэтому твой проигрыш будет удваиваться, то есть две вещи на каждый проигрыш. Ну?

Я бросил кость на стоявший между нами журнальный столик. Выпало шесть.

– Кажется, мы попали, – протянула полненькая Анюта, ерзнув по покрывалу так, что оно сморщилось. – Это профессионал.

– Или шулер, – глубокомысленно вставила буферисто-пергидрольная Инна.

Я попытался успокоить:

– Обычное везение.

– Новичкам везет, – согласилась тощая Наташа. – А еще, говорят, везет дуракам, пьяным и юродивым.

Сошедшиеся на мне взгляды сказали, что дамы решали, к какой категории меня причислить.

Затем у Сусанны и Наташи выпало по три, у Инны – четыре, у Раи – пять. У Анюты… два.

Досадливо вздохнув, пышка поднялась со стула.

– Я как чувствовала!

Ее пальцы как-то очень снисходительно отстегнули пуговичку, бедра сексуально качнулись из стороны в сторону, и юбка упала вниз. На всеобщее обозрение выставился треугольник впившихся трусиков. Словно чайка раскинула крылья – белая чайка под красочным флагом, где изображены две сферические крышки с блюд из дорогих ресторанов. С моим появлением пимпочки крышек становились все более удобными для возможного официанта.

Анюта вновь села на место, подогнула ноги и кинула первой. Потом Сусанна, Наташа, Инна, Рая и, наконец, я. В этом туре везение меня покинуло. Произошла перестрелка довольными взглядами, и женское большинство приготовилось наслаждаться спектаклем одного актера. Со мной в главной роли.

Когда женщины смотрят на мужчину, который раздевается (если, конечно, он не профессиональный стриптизер), это игра, а не романтика. Без вариантов. Насколько понимаю, такое действо не эротично и не возбуждающе, главное в нем не как, а что будет потом. Не процесс, а следствие результата. Именно так – даже не результат, а именно его следствие.

Что ж, игра так игра. Стянутый через голову свитер приземлился на чью-то кофточку. Из основного на мне остались рубашка и джинсы. Но этого мало, результат обязали удваивать. Подумав, я снял один носок.

– Не пойдет! – возмутилась Наташа. – Носки – понятие парное!

– Штаны и трусы – тоже парное? – полез я с возражениями. – Ведь тоже «они».

Взбудораженных игруний тонкости филологии не волновали. На меня посыпалось чуть ли не хором:

– Нет, но носки, чулки и обувь – парные!

Спорить с женщинами себе дороже. Со вздохом я снял второй носок.

– Довольны? Все равно остаюсь при мнении, что слово, которое имеет единственное число, не должно объявляться парным. Перчатка. Ботинок. Носок. Левый. Или правый. Если он потеряется, то второй останется. Пары нет, но он – есть. При чем здесь парность?

– Из пары кед тоже один может потеряться, – с сарказмом заявила Сусанна. – Тогда как правильно: один кед или одна кеда? То, что осталось – он или она? Ведь осталось – хотя без пары даже названия не имеет.

– Кед, ножныц, очко, каструл и многое другое на Кавказе всегда мужского рода, а в Средней Азии и на Чукотке – женского: кеда, ножница, очка, панимаищь, нащяльниканама? – сначала грубым, каркающим, а затем мягким и стелющимся говором Рая спародировала телепародии на тему акцента. Талант, однако.

– Если уж кедов пара, то гораздо естественнее, если один кед будет мужского рода, – подкинула Анюта новую мысль, – а другая, соответственно, женского – кеда. Потому они вместе.

– А двум левым или двум правым не очень удобно во всех смыслах, – подала голос доселе игравшая в молчанку Инна.

Наташа перемигнулась с ней, по лицу расползлась улыбка:

– Обувь и носочно-чулочные изделия – как лебеди. Если погибает один, оставшийся без пары тоже гибнет.

– Отсюда – обусловленная нами парность, – завершила Рая.

– Логично, хоть и типично по-женски. – Я начал третий круг игры.

Меньшую сумму на этот раз набрала Сусанна. Она расстегнула джинсы, из них выскользнули беспощадные формы, повязанные ниточкой стрингов, как мустанг ковбойским лассо.

Пришедший поговорить и кое-что узнать, я почему-то ничуть не волновался, оказавшись в столь симпатичном переплете. Девушек я не опасался. Не совладать им со мной в своем напраздновавшемся состоянии, даже если Сусанна вдруг уговорит ловить меня скопом. Но за ней приходилось наблюдать тщательно, чтоб не осталась наедине с телефоном и не натворила других пакостей. Впрочем, по Сусанне не видно, что решится на крайнее. Кажется, ей даже интереснее вот так, чем наоборот. Снова игра? «Забираю свои слова, ты не скучный» – вспомнилась ее реплика в момент, когда рядом лежал застреленный брат.

Ох, Вадим, не лучшим человеком ты был, но о мертвых, как говорится, либо хорошо, либо ничего.