Ольф. Книга первая

За прошедшее время я заметил некоторые особенности у своей юнги. Не ее личные, а, скорее, национальные. То есть, для нее абсолютно логичные и естественные, для меня же – странные. Например, когда девушка не знала, что сказать, она тянула непонятное «Бо-о…». При счете пальцы разгибались, а не загибались, как меня приучили с детства. Челеста нервничала при бесполезной утечке воды, пока умывалась и чистила зубы, а при появлении малюсенького облачка прикрывала глаза рукой и надуто произносила: «Ке брутто темпо» (Какая плохая погода). Еще – не стеснялась громко и смачно сморкаться (правда, с этим было покончено после лечения кораблем). Вместо прилежного расчесывания на голове сотворялся «высокохудожественный» беспорядок, и этого девушке было достаточно для хорошего настроения. Желая сказать «Ну что я могу поделать?», она складывала ладошки, будто молится. Еще: она сначала завтракала и только потом умывалась и чистила зубы. А желая показать, что «вкусно», крутила указательным пальцем, уперев его в щеку…

Вернувшись в реальность, я посмотрел на часы – указанное Раей время подходило. Дело восстановления справедливости звало на подвиги.

Точно в указанный час корабль был на месте, на крыше Раиной двенадцатиэтажки. При облете окрестностей ничего опасного в глаза не бросилось. Предварительный взгляд в окно сообщил, что Сусанна там. Прекрасно.

У Раи вечеринка, потому пришлось переодеться. Выглядеть посолиднее для меня означало на майку под свитер надеть еще и рубашку, чтоб все видели – не бомж какой-то. Джинсы с кроссовками остались те же.

Я наскоро попрощался с Челестой:

– Пока. Скоро буду. Жди.

Она поняла по интонации. Плечи немного опустились. И носик тоже.

– Чао.

Через минуту уже знакомый люк пропустил меня в подъезд. Спустившись, я прислушался и позвонил в дверь. Внутри мелодично бумкнуло, затем простучало, и мне открыла хозяйка помещения в сногсшибательном для глаз усталого путника наряде, о котором чуть ниже. Хитро подмигнув, меня впустили в квартиру.

Я разулся и прошел в комнату. Вместо обтекавшей бумажным серпантином выключенной люстры тускло светил торшер, этим создавался некий интимный уют. Пахло индийскими благовониями, их забивали волны приторных духов и пота. Видимо, ранее здесь прошли танцы и прочие виды активного времяпровождения. Какие прочие? Мало ли. Как знать, до какой черты может дойти фантазия решивших развлечься одиноких девиц. И какие черты перейти. Судорог воображения Сусанны мне вполне хватало, чтоб оценить масштаб бедствия для некоторых неокрепших психик: во время былых встреч она заставляла меня, к примеру, делать из квартиры море с помощью сотен воздушных шариков, в которых мы с противным резиновым скрипом плавали и не только. Или играть роль штыря для накидываемых игрушечных колец. Или моя спина использовалась в качестве столика во время завтрака, или я сам был одновременно и столиком, и завтраком. Однажды мы с ней устроили домашнюю снежную вечеринку на манер пенной – пена или настоящий снег могли испортить мебель, поэтому использовался раскрошенный пенопласт. Затем весь этот «снег» был выброшен в окно, и его еще долго носило по двору к неудовольствию богатеньких соседей. В общем, сейчас я был готов ко всему.

Комната встретила меня сравнительной тишиной. Видимо, я застал последний акт успешно прошедшего девичника. Судя по произведенному разгрому и сваленной горе пустой посуды, народу сначала присутствовало не меряно. Большинство к этому часу сдулись, и их развезли по домам. Именно развезли – если учесть валовый литраж пустой тары в углу. Помимо хозяйки продолжали веселье только моя бывшая и еще три довольно стойкие девицы. Одна – натуральная шатенка, очаровательная толстушка со смешливыми темными глазами и пышной шевелюрой. Вторая – худая, если не сказать тощая, крашенная в цвет воронова крыла. Черные волосы просто спускались на плечи, из-под челки выглядывали пронзительные маленькие глаза. Эта девица сидела отдельно, в кресле. Последней из представленного паноптикума была яркая сексапильная смуглянка, тоже крашенная, но в блондинку, чуточку отрешенная, давно и умело исполняющая роль роковой женщины. Вид у всех был… Примерно, как если заглянуть в гримерку при модельном показе. Или ранним утром в спальню, где живут сестры. Или в женское общежитие, когда там не ждут гостей.

В однокомнатных хоромах Раи это помещение являлось одновременно гостиной и спальней, потому кроме стола, стульев, двух кресел и тумбочки здесь присутствовала кровать с коваными спинками и кучей подушек. Три из пяти присутствующих девушек обретались именно на ней. Еще одна, как уже сказано, сидела в кресле, а хозяйка пока стояла, выполняя роль посредника между старым и новоприбывшим наполнением комнаты.