Ольф. Книга третья

– Не хочу, чтобы она разочаровалась. Полина полюбила меня как Альфалиэля. Не по своей воле оставшись без чертога, я приходил к ней в образе обычного человека, и она любила меня – опять же, как Альфалиэля в образе человека, а не простого человека. Она любит меня, именно меня, но ее любовь направлена на вымышленное существо. Потерять ее любовь – худшее, что я могу представить.

– Формулирую: ты просишь меня подыграть в спектакле, где, будучи богом, ради счастья с земной девушкой откажешься от всего?

– Верно.

– А если она однажды узнает правду?

– Откуда? Правду будем знать только ты и я. Ты же ей не расскажешь?

– Зачем?

– Вот именно. – Альф поднял на меня взгляд, в глазах впервые появилось что-то искреннее. – Разреши мне встретиться с Полиной в чертоге под видом Альфалиэля, чтобы она не разуверилась в моем могуществе. Я «отрину божественность» и уйду вместе с Полиной. Ты о нас больше не услышишь и сможешь посвятить жизнь тому, о чем мечтаешь – помощи людям. Я верю, что у тебя получится. Чертог попал в достойные руки.

Нет ли в просьбе подвоха? Возможно, есть. Пусть. Сценарий спектакля для Полины я придумаю на свой лад, чтобы составить нужное впечатление и при этом не передать Альфу даже чуточки полномочий.

Я кивнул:

– Даю слово. А теперь рассказывай. С самого начала.

Часть вторая. Альф

Глава 1

До появления в моей жизни чертога я выглядел иначе: одутловатое, невыразительное и вечно опущенное лицо, взгляд исподлобья, жирные волосы, узкие плечи, сутулая спина, хлипкие мышцы… Впрочем, какие мышцы? При чем здесь, вообще, это мужественное слово? Спорт и я встречались только на занятиях физкультурой, в остальное время мы существовали в параллельных мирах. При девушках я смущался и впадал в ступор, отчего многие считали меня заторможенным и туповатым, несмотря на невероятные успехи в учебе. Тому же способствовали абсолютная неэмоциональность речи, мимики и жестов.

Не слишком привлекательный образ. Но у меня были достоинства, они компенсировали недостатки внешности. Мои несомненные плюсы – быстрый ум, отличная память и принципы. Последнее было главным. Честь, долг, верность, дружба, любовь – ничего важнее этих понятий для меня не существовало. Каждый мой поступок говорил, что я буду отстаивать правду, даже если это невыгодно, и не побоюсь сказать в лицо хаму и подлецу, что он хам и подлец – даже если хамы-подлецы сильнее меня. Поэтому меня не брали в компании и гнобили, как могли. Или демонстративно игнорировали. Это было платой за честность и принципиальность.

Начать историю, как мне кажется, надо со дня смерти бабушки Веры, дальше события потянулись неразрывной цепочкой, где одно звено тянуло за собой другое. Не случись чего-то кажущегося незначительным или даже интимным (или то и другое вместе), колесо судьбы укатило бы в другую сторону.

Единственным сыном бабушки Веры был Андрей Георгиевич, мой папа. Маму в семье звали просто Олей, полное имя звучало необычно и чуточку напыщенно: Олимпиада Аристотелевна. В детстве я стеснялся называть маму по имени-отчеству и мечтал, чтобы она, как Золушка на балу, обратилась в какую-нибудь Марфу Ивановну, и окружающие ребята перестали язвить еще и по этому поводу. Детские подначки и обзывалки – худшее, с чем встречается неокрепшая детская психика. Я замыкался в себе, почти ни с кем не дружил, а невидимую войну с одноклассниками вел на ниве знаний: учеба давалась мне легко, и я, круглый отличник и золотой медалист, посматривал на сверстников свысока. Меня любили и ценили учителя, ставили в пример другие родители и не могли нахвалиться собственные. Все бы хорошо, если бы не дикое внутреннее одиночество.

Моими друзьями стали виртуальные товарищи по сетевым играм, они были разными, и знаниями я, как постоянно выяснялось, превосходил всех. Это грело душу и заставляло думать, что не все так плохо, как кажется. А казалось так из-за вечной пустоты на душе. Стоило выключить компьютер, и накатывало.