Ольга Берггольц: Смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы

Главный герой повести – журналист Михаил Якорев, печатающийся под псевдонимом Банко. Прототипом его стал Леонид Дьяконов (Анк), сотрудник газеты «Кировская правда», двоюродный брат Николая Заболоцкого. Главная героиня Тоня Козлова, мечтающая стать «Ларисой Рейснер реконструктивного периода», едет по призыву комсомола работать в одну из среднеазиатских республик. Третий герой повести – комсомолец Павел Калганов, влюбленный в Тоню, – был написан с Николая Молчанова. Наивный рассказ о дружбе трех журналистов создавался не без влияния классической литературы, Ольга ее знала и любила. Комсомольский журналист Банко был наделен печоринскими чертами и потому выглядел наиболее убедительно, но остальные герои обрисованы достаточно схематично. На это указывала и критика, и Николай Молчанов, которому повесть Ольги не понравилась.

И все-таки они вместе пережили в Казахстане общее чувство счастья, о котором Ольга Берггольц рассказала в неоконченной второй части «Дневных звёзд». Глава об этом должна была называться «Вот так мы войдем в социализм».

Тогда им всерьез казалось, что социализм воссияет перед ними, как когда-то Христос воссиял перед апостолами. Вера их укреплялась с каждым днем, и в газете они старались проводить линию партии. Но не могли они закрывать глаза и на ужасающую практику раскулачивания, с чем сталкивались как журналисты, хотя в официальной пропаганде это называлось борьбой с «отсталостью» и «бюрократией». И от того, что ни с нищетой и бесправием населения, ни с бесхозяйственностью местного партаппарата ничего нельзя было сделать, Ольгу порой охватывал «ужас неверия».

О такой растерянности говорит неотосланное Ольгино письмо к Либединскому, где она обращается к нему как к старшему товарищу и коммунисту в надежде, что он разрешит ее сомнения.

«…Юра, сейчас у меня с тобой как бы закрытое партсовещание. Ты знаешь, ни Муське, ни маме, ни другим я никогда не пишу полной правды… Но тебе должна сказать всё. Ты коммунист, мое руководство, и ты должен знать о вещах так, как знают о них коммунисты. Вот теперь в газете я знаю, что многое “замалчивают”, многое мы не печатаем, многое не говорим, – это правильно, это так и надо, и всю правильность и колоссальное значение мозга революции – партии – я оценила только сейчас в полной мере. Так вот, Юренька. Работать тут очень тяжело. В редакции и Казахстане. Ты только подумай – ни по одному показателю Казахстан не дает 100 %. Все заготовки идут позорно. На грандиозном строительстве – Турксиб сквозь кинофильмы, стихи и прочее казалось таким прекрасным – столько безобразий, головотяпства, оппортунизма, что голова кругом идет. В день сжигают по нескольку паровозов. Какая-то круговая порука безответственности. В краевых конторах сидит порядочное число “жлобов”. Например, хлопковая посевная. Уж чего, кажется, важнее. Подготовки к севу – ни к чёрту. Заготовительный план реализован с начала кампании на 43 %. И т. д., и т. д.

Верно, сдвиги и достижения тоже колоссальные, особенно если их соизмерить не то что с царским Казахстаном, но с тем…» Далее письмо оборвано.

На Кавказе Берггольц видела «достижения» социалистической индустриализации. Теперь перед ней разворачивались картины сталинской коллективизации.

В то же время Ольга впервые столкнулась с механизмом идеологической пропаганды, которая оправдывала беспощадные методы строительства социализма. Между собой друзья, несомненно, вели диспуты о том, что великая цель оправдывает любые средства. Пытались прикидывать в цифрах, сколькими жизнями можно было бы обойтись, думали даже о процентах подобных издержек. Но эти разговоры велись до тех пор, пока можно было вслух говорить на подобные темы. Да и ответ партии был известен: надо терпеть, надо принимать указания начальства без ропота и протеста.

Они – молодые журналисты – так и делали. Возмущались приписками и очковтирательством, но в итоге писали то, что от них требовалось. Себя не жалели. Работали по шестнадцать часов в сутки, жили в промерзшей редакции, спали на столах. От сизифова труда журналиста в глубинке Ольга едва держалась на ногах. Сославшись на необходимость встречи с дочкой, она едет в Ленинград. Молчанов остался в Алма-Ате.

«Такие девушки бывают только в сказке…»

В 1930 году у Ольги выходит книга рассказов для детей «Зима-лето попугай», которую издал в своей детской редакции Самуил Маршак. Он и познакомил Ольгу с приехавшим в Ленинград 20 сентября 1931 года Максимом Горьким. Пролетарский писатель планировал создание новых перспективных проектов, одним из которых должно было стать издательство «Детская литература».

Его «оруженосцем» в Ленинграде был один из руководителей РАПП Леопольд Авербах, который, как родственник зампреда ОГПУ Генриха Ягоды, был вхож в кремлевские и властные коридоры. Отец Авербаха был директором гостиницы «Европейская», где часто проходили писательские встречи, которые обычно заканчивались в ресторане гостиницы.