Ольга и Алексей

– Я бы не смогла, как ты… Я бы плакала дни напролёт, – тихо сказала Ольга, и в её голубых глазах читалась гордость за сестру и осознание того, что пока та рядом – жизнь в доме вскоре вернётся в привычное русло.

– Только наша вера может помочь нам укрепит свой дух, – произнесла Юлия и снова уткнулась в книгу.

Пелагея Ивановна почти не вылезала из своего кресла, часто вздыхала, бросая шитьё, и смотрела в окно, но никто уже не проезжал мимо её дома и не будоражил её воображение. Теперь в усадьбе установилась такая странная тишина, что приходилось прислушиваться, не слышался девичий смех, ей некого было поучать, и как долго продлится это затишье, она не знала.

В Буйном ручье, наоборот, затишье заканчивалось, Марья Ефимовна вернула себе способность ясно мыслить и строить планы. Она задалась себе целью отомстить за смерть мужа, но как это сделать, пока не знала.

Как-то за обедом она обратилась к сыну:

– Не считаешь ли ты, что виновник нашей разрушенной жизни должен быть наказан? Я думаю обратиться кое-куда…

Алексей удивлённо посмотрел на мать. Она хочет наказать Вересова? Прошло две недели с момента трагедии, но он ни разу не думал об этом.

– Вы думаете, действительно стоит это сделать? Я видел его, он уже наказал себя. Несчастный, конченный человек, он до конца жизни будет винить себя и не обретёт покой.

Она поморщилась:

– Ты слишком добросердечный, как и твоя бабка. Пойми, пройдёт месяц или два, или полгода, и он оправится, и будет жить, как раньше. Его дочки выйдут замуж, он поднимется, уверяю тебя! А мы? Мы останемся с этой раной в сердце на всю жизнь!

Она пристально смотрела на него, и он не отводил взгляда, пытаясь переварить её слова. Она видела, что он колеблется; то, что он думал сам шло в противовес с её словами, и этот внутренний конфликт разрастался в нём. Он опустил голову над тарелкой, не чувствуя в себе сил что-либо сказать и принять какое-то решение.

– Я поняла… – протянула она. – Эта белобрысая девчонка не даёт тебе покоя. Не думай, я знаю всё о вас. Мне смешно видеть её растрёпанные волосы и заляпанное платье, уж такая с возрастом будет становиться только глупее!

Она ухмыльнулась, а он почувствовал острый укол в сердце от её слов. Зачем она приплела сюда Ольгу? Она совсем её не знает, так почему осуждает её?

– Не думай, что я позволю вам быть вместе после всего случившегося! Я покончу с собой, если ты приведёшь её в дом!

Он резко поднялся со стула и бросил на стол салфетку:

– Как вы могли подумать такое? Ну, как же я и она… Пусть раньше… Но теперь! Не думайте обо мне слишком плохо! И прошу вас, не говорите больше о смерти, это ранит меня.

На его глаза набежали слёзы, и он, не привыкший показывать свои чувства, быстро вышел вон. Его мать была довольна, о девчонке Вересовых теперь можно забыть и заняться делом, не требующим отлагательств.

Алексей пришёл в свою комнату, закрыл дверь и взглянул в зеркало. Он увидел, что по его щекам текут слёзы и быстро вытер их рукою. Он снова чувствовал себя слабым, он не справляется с тяжестью, навалившейся на его семью, и понял, что ошибался – он ещё не взрослый, он лишь высокий подросток, возомнивший себя подобием своего отца.

– Хватит лить слёзы, берись за дело, в доме полно работы, которую требуется сделать, – строго сказал он своему отражению.

А что же Елена? Она так испугалась прихода Вересова, что решила оставаться в своей комнате. Она не знала, с чем он приходил к ним в дом и чего хотел, но сам факт насторожил её, и теперь она считала, что стоит только ей выйти за ворота, как он и её убьёт. Тем более, что мать во всеуслышание обвиняла его в преступлении и так оскорбляла, что у девочки не оставалось сомнений, что их сосед – самый ужасный человек в округе. Марью Ефимовну особо не волновали чувства дочки, она была в комнате и не мешала ей разрабатывать свой план, к тому же ей действительно не хотелось, чтобы дочь принималась жалеть их врага, пусть в её голове сформируется его образ, как отъявленного негодяя. Только через месяц Елена перестала со страхом выходить за порог, и одна всё же никогда не выходила из дома, хоть её брат и пытался внушить ей, что опасаться ничего не стоит, но она не верила.

Однажды за обедом она спросила у матери:

– Матушка, скажите, если отца теперь нет с нами, то я никогда не выйду замуж за графа?

В её синих глазах стояли слёзы и готовы были уже скатиться по щекам, вопрос о замужестве волновал двенадцатилетнюю девочку, и она страшилась за свою судьбу.

Мать улыбнулась и погладила её по головке:

– Что ты, милая! Я всё сделаю, чтобы ты вышла только за графа! Потому что ты достойна только самого лучшего. Когда ты подрастёшь, мы поедем в Петербург, и я отыщу тебе самого лучшего мужа!

Девочка засияла, кинулась к матери и поцеловала её в щёку.

– Скажи, Елена, тебе совсем не жаль нашего отца? – спросил Алексей, видя, что сестра не особенно переживала кончину Павла Петровича, пусть и неблизкого ей, ведь её воспитанием занималась мать, но всё же родного человека.