Ольга, княгиня русской дружины

– А как был бы опозорен наш конь! – простонал Радисло. – Это же такое прекрасное животное, кроткое, как ягненок, отважное, как волк, и умное, как человек! Ты, Свенгельд, не пожалел бы, если б его купил!

– Я, может, еще и куплю его, – утешил торговцев Свенгельд. – Я и правда знаю вас десять лет, и ни разу вы еще не пытались мне всучить дряни. А вот хорошее ли приобретение я сделал, когда взял в дружину вот этих двух стручков, – он окинул небрежным взглядом Ольтура и Кислого, – я что-то стал сомневаться!

– Напрасно ты стал бы в нас сомневаться! – пылко воскликнул Ольтур, подняв наконец глаза на своего вождя. – Я предан тебе не меньше родного сына! И Кислый тоже! И все наши ребята!

Младшие отроки согласно зашумели. Ольтур считался их вожаком, и обвинение ему все принимали на свой счет.

Старшие, те, что в основном жили своими дворами, молчали. На молодых они смотрели кто насмешливо, кто удивленно, кто гневно.

– И чем же он вам не угодил? – спросил Эльдьярн. – Этот Пламенный Хакон? Уж не вообразил ли кто здесь себя его соперником?

– Он и вообразил! – Соколина негодующе ткнула в Ольтура пальцем. – Вон, по лицу видно!

Ольтур стиснул зубы. Рослый, с пышной гривой светлых волос, он был весьма хорош собой, горд, разговорчив, упрям и напорист. С Соколиной он был дружен, но любой намек на то, что они могут быть не просто товарищами, она встречала в копья. Однако сейчас он не ожидал, что она так решительно встанет на сторону его соперника, и ожег девушку негодующим взглядом.

– Его прислали из Киева, потому что там думают, будто наш воевода уже стар! – выступил вперед еще один из молодых, Бьольв. Он был слишком разумен для подобных затей, но хорошо понимал, о чем думали его товарищи. – А они там, в Киеве, очень сильно ошибаются! Этому рыжему повезло, что он усидел в седле и не грохнулся своей гордой мордой в грязь, но пусть не думает, будто он здесь кому-то очень нужен!

– Молчать! – Свенгельд переменился в лице и грохнул кулаком по подлокотнику. Несколько лихорадочное веселье исчезло с его лица, уступив место гневу. – Вы кто такие? Йотуновы дети! Щенки! Крысята овинные! Тля гороховая! Вы будете за меня решать, кто мне нужен, а кто нет? Кто вам позволил? Я спрашиваю, кто вам позволил, недоноски троллевы? А может, мне очень нужен этот парень? Что будет со всеми вами, когда я сяду на дрова, вы подумали? Или у вас на плечах пни, а не головы?

Он закашлялся и не мог продолжать. Соколина оторвала негодующий взгляд от Ольтура и прошлась вдоль столов, отыскивая пива или хотя бы воды.

– Логи-Хакон – родной брат Ингвара, – напомнил Сигге. – И если кто-нибудь и сможет сохранить все как есть… после того, что наступит еще совсем не скоро, то только он. Только своему родному брату Ингвар может позволить собирать дань и мыто с купцов в пользу своей дружины. Поэтому всякий, у кого на плечах своя голова, а не баранья, понимает: нам всем имеет смысл с ним подружиться.

– Это… так, – хрипло подтвердил Свенгельд сквозь кашель. – Так что я, может, еще и выдам за него свою дочь, чтобы все знали, он – мой наследник.

Соколина ахнула и покраснела, метнула на отца взгляд, который выражал скорее изумление, чем иное чувство. Столько лет Свенгельд говорил, что не выдаст ее замуж, пока жив, и вдруг такое!

– А может, – продолжал Свенгельд, – я поступлю с ним иначе! Может, я захочу, чтобы он с мечом в руке доказал, что достоин быть моим наследником! Я стар, и мне уже светит в глаза позорная смерть на соломе! А я не собираюсь испоганить всю славу моей жизни таким глупым концом! Я сам вызову его на поединок! И пусть он убьет меня, а я паду от руки человека королевской крови и отправлюсь к Одину – немало старых друзей уже ждет меня там! Ну а если он меня не одолеет… так это я буду решать, годен он на что или нет! А не вы, щенки! Так что ты, Ольта, и твои дружки, кто к этому причастен, проваливайте к Берлоге и сидите там, пока я про вас не вспомню.

Ольтур устремил молящий взгляд на Сигге, потом на Соколину. Сторожевой городок Берложье стоял на западных рубежах Деревляни, где Свенгельд собирал мыто с торговцев, едущих к моравам. Отсылка туда считалась наказанием: там было скучно, а воевода Берлога отличался скупостью и дурным нравом.

Но Соколина не заметила его взгляда, ибо сама во все глаза смотрела на отца.

– Что ты такое говоришь? – воскликнула она слегка дрожащим голосом. – Зачем тебе вызывать его на поединок?

– Так сделал Харальд Боезуб. Когда он был уже так стар, что едва таскал ноги, то объявил войну сразу всем окрестным конунгам и поехал на битву в повозке, велев привязать себе по мечу к каждой руке. И его сразил сам Один. Я немногим хуже родом, чем старый Харальд, и тоже хочу умереть достойно. Во мне тоже есть кровь королей! Пусть меня сразит бог или хотя бы его дальний потомок! – Свенгельд пристукнул кубком, который она подала ему, о подлокотник. – Этот рыжий вполне подходит.

– Ты создашь этим немалую трудность для Ингвара, твоего воспитанника! – заметил Сигге. – Если его воспитателя убьет его же родной брат, что он будет делать?