Ольга, княгиня воинской удачи

Он жив, и это хорошо. Но… Он уже не ее муж. Вернее, не только ее. От него вернулась половина – та, что теперь принадлежит ей. У нее есть полмужа? А так бывает? Нет, она знала, что у многих знатных людей бывает по несколько жен… У иных конунгов и по четыре случается, по шесть… Но у нее? Ее Ингвар, тот самый, к которому она бежала из дома, из чащи Князя-Медведя, который воевал с Дивиславом за ее приданое… С кем они были нераздельны в единой своей судьбе, как две части целого… Теперь между этими двумя частями втиснулась какая-то третья. Ингвар взял и променял ее на какую-то болгарку?

– Где они? – Она слегка повернула голову, хотя и так знала, что в избе никого нет, кроме них с Утой и Совки.

И сознание, что она лежит на постели одна, когда муж вчера вернулся, усиливало ощущение сломанного мира.

– В Малфридиной избе ночевали.

Эльга помолчала, глядя на пустую половину постели. В первую ночь после возвращения мужа из похода… Он ночевал в Малфридиной избе… С другой женой. А она здесь одна… Как вдова… Как отвергнутая…

Не таким она представляла себе его возвращение. И теперь казалось, что не Ингвар вчера вернулся домой, а она, Эльга, перенеслась из своей жизни в какой-то дурной сон, где все иначе. И вот она проснулась, а сон все длится.

Казалось, воздух в избе сейчас ее раздавит. Эльга с усилием вдыхала, и каждый раз это было почти так же трудно, как поднять корову.

– Думай о том, что Ингвар жив, – тихо посоветовала Ута. – Он ведь мог погибнуть. С тысячу человек погибло, и его Фасти едва вытащил. Или мог задержаться… Еще невесть на сколько. Не вернуться в этом году совсем.

Эльга посмотрела на нее. Ясно, почему сестра так думает. Потому что ее собственный муж… может не вернуться до следующего года. Да и тогда вернется ли?

Дыхание перехватило. По привычке Эльга взялась за грудь, но «костяного ящера» там не было. А, ну да. Одеваясь, чтобы встречать Ингвара, она сняла его и спрятала в ларь.

И тут Эльге захотелось заплакать. Долгожданный день прихода вестей, возвращения мужа и дружины вместо законной радости принес ей унижение, разочарование… Новую тревогу. Но она держалась, понимая: стоит ей сейчас дать волю слезам, и она выплачет всю свою силу, все глаза, все дыхание, потому что беде не видно конца.

Будет ли эта боль утолена? Отныне у нее, княгини киевской, начинается совсем другая жизнь. Жизнь, в которой ей принадлежит только половина мужа… Все равно что половина прежней себя. Можно ли с этим свыкнуться, или эта мучительная резь в груди – теперь навсегда?

Эльга постаралась вдохнуть поглубже. Чтобы жить дальше, надо дышать. Пока это было все, на что у нее хватало сил.

* * *

Стратиг фемы Армениак, Варда Фока, в последний раз окинул взглядом выстроенные для боя войска. Десять тысяч копий и щитов стояли на выжженном солнцем поле ровными квадратами. За ними волновалась туча фемной конницы: пять тысяч стратиотов. Достаточно, чтобы внушить почтение наглым скифам, но слишком мало, чтобы заставить их отступить без боя. Дерзость и дикая храбрость северных варваров, увы, хорошо известны. Именно на этом строил расчет патрикий Иоанн Куркуас, и Варда согласился с ним. Пока он не мог снять значительных сил с сирийской границы, все местные военачальники Вифинии и Пафлагонии получили приказ не ввязываться в драку с превосходящим числом противником, а сберегать войска. Уже не первый век, со времен Маврикия августа, оставившего потомкам наставления по воинскому искусству, сбережение войск считалось первой обязанностью всякого полководца. «Не следует постоянно стремиться вступить в бой с неприятелем, даже если бы счастье благоприятствовало, – писал он. – Потому что и удачные бои причиняют большие потери, если происходят часто»[58].

Сейчас ромеи наконец располагали значительными силами: кроме самого патрикия Иоанна и Варды Фоки, из Фракии подошел стратиг Феодор. Вместе они имели под началом более сорока тысяч войска. Часть, конечно, пришлось оставить в пограничных крепостях, но все же было достигнуто почти троекратное превосходство над скифами. Пришло время с Божьей помощью избавиться от этих хищников.

Варда Фока был стар – ему перевалило за шестьдесят. Происходя из знатного рода, что уже не первое поколение стоял вблизи трона, он был искушен как в военных, так и в придворных сражениях. Брат его, Лев Фока, после смерти василевса Льва боролся за высшее влияние при юном наследнике, но проиграл Роману из Лакапы. Варда Фока помнил, как скифы-русы приходили в прошлый раз: когда обложили Великий Город и в конце концов василевсы Лев и Александр выплатили им неплохой выкуп. Но тогда держава ромеев была вынуждена тратить силы на затяжную войну с болгарами. Теперь, слава Господу, на болгарской границе уже четырнадцать лет мир, и северные скифы наконец получат то, что им причитается.