Ольга, лесная княгиня

Я даже сама не сразу поняла, почему в замысле этого романа место центрального персонажа заняла не сама будущая княгиня Ольга, а ее гипотетическая сестра. Видимо, потому что уж больно «атомизированной» выглядит жизнь знаменитой княгини. Такое впечатление, что она жила по схеме «он+она+ребенок», как это бывает с современными женщинами.

Мне захотелось заполнить человеческую пустоту вокруг нее. И для этого были основания, документально вполне обоснованные. Они таковы:

1. В рассказе Константина Багрянородного о приеме Ольги в Константинополе упоминаются некие приехавшие с ней «архонтиссы», то есть правительницы, родственницы княгини, числом не то шесть, не то шестнадцать.

2. При археологических исследованиях Пскова в 2003 году было найдено погребение знатной женщины скандинавского происхождения, жившей в X веке. Среди прочих предметов она взяла с собой в могилу несколько серебряных монет – милиарисиев. Такие император Константин дарил архонтиссам, сопровождавшим Ольгу на приеме. Из этого исследователями делается вывод, что погребенная «варяжская гостья», как ее называют, могла входить в число Ольгиной свиты в той знаменательной поездке.

3. В списке послов, заключивших договор между русью и Византией в 944 году, есть некий «Мутор Утин». На этот счет имеются разные версии: не то второе имя принадлежит важному лицу, которое представлял посол, не то это отчество самого посла. Также по-разному можно трактовать слово «Утин»: как притяжательное от мужского имени Отта/Одд или от женского Ута/Ауд. Нельзя уверенно утверждать, что это женщина, но в том же списке есть еще три женщины, отправившие послов: княгиня Ольга, некая Предслава и некая Сфандра, жена Улеба. Есть древнегерманское женское имя Ута (Ауд, Ода), широко распространенное во всех странах германских языков. Поэтому знатная женщина по имени Ута, находящаяся в окружении княжеской семьи, как версия все же имеет право на существование. Особенно версия художественная.

Скажу еще об одном малоизвестном персонаже – Олеге Моровлянине. В исторической литературе он известен как Олег Моравский и считается лицом скорее легендарным, имеющим массу «родственных связей» с другими литературными героями, от Олава Святого до Ильи Муромца, нежели исторически достоверным. Сведения о нем содержатся только в чешских источниках XVII века. Его называют последним князем Моравии, правившим там с 940-го по 949 год, и братом княгини Ольги. К нему возводится родословная моравского рода Жеротинов. Олега Моравского можно было бы счесть лишь плодом генеалогических фантазий; однако если его и не было, то его имело смысл выдумать не только в интересах чешской аристократии. Если даже образ выдуман, он просто чудо как хорошо укладывается в схему киевско-моравских связей, которые вовсе не выдумка. Исследователями проведен подробный разбор источников на его счет, но я могу добавить одно собственное соображение.

Если мы допустим, что Олег Моравский был реальным историческим лицом, то он станет связующим звеном между фактами, связь между которыми до сих пор не была установлена. У моравских князей Моймировичей (правивших в течение IX века) имелись династические имена: Святополк, Ростислав, Предслав. Свое существование род закончил в 907 году, то есть во времена правления Олега Вещего. И спустя какое-то время эти три имени вошли в список династических имен Рюриковичей!

Есть версия, что это объясняется желанием Рюриковичей духовно «породниться» с первыми славянскими князьями-христианами. Но если мы допустим между последними Моймировичами и первыми Рюриковичами (Олегом Вещим) родственную связь (чему объективных препятствий не просматривается), то это объяснит сразу и существование тридцать лет спустя наследника моравского престола, носящего имя Олег, и наличие у последующих Рюриковичей династических имен Моймировичей. Чему притязания на духовное родство ничуть не мешают.

Еще одно замечание касается древнего летоисчисления. Счет годов от Рождества Христова, как мы привыкли, и даже от сотворения мира в X веке нашим предкам был неизвестен. У науки нет точных данных о том, как же тогда считали года, но источники позволяют предположить, что счет времени вели сроками правления князей и расстоянием между значимыми событиями недавней истории, за одно-два поколения. И соответственно, для разных общин (держав) это «летоисчисление» было везде свое. При переезде, например, из Ладоги в Киев человек оказывался не только в другом государстве, но и как бы в другом году.

В заключение добавлю, что дикая история Кабаньей Морды целиком и полностью взята из жизни, только случилась она в наши дни и с людьми, которых я знаю.

Пользуясь случаем, приношу благодарность:

Бьерну Высокому – за консультации по боевой и археологической части, обсуждение идеологических и сюжетных моментов и массу случаев из жизни, успешно находящих применение в моем творчестве.