Оляна. Игры с Артефактами

Я не стала добавлять, что отец обычно угрюмо ворчал, думая, будто я не слышу: «Ее отец так цеплялся за власть, что едва не забрал весь Тригор в могилу». Родители считали виновным в болезни никт моего отца. А я, как и должно было быть, Виктора. Но неужели я надеялась найти в его библиотеке какие-то подтверждения этому? Большей глупости представить было нельзя. Хотя, признаться, копаться в книгах было очень интересно. Никогда я еще не держала в руках такие качественные и дорогие издания. От них пахло свежей бумагой, кожей, а рука чувствовала приятные выпуклости тиснения переплетов. Мы с Дарькой, оставив идею раскопать информацию о никтах, неплохо провели время. Читали что-то, нашли сборник стихов и даже, воспользовавшись лежащими на столе листами и пером, записали парочку четверостиший. Мое стихотворение называлось «Семья». Дарькино – «Любовь». Похоже, мы с ней обе не умели скрывать то, к чему тяготели.

Когда раздался звонок, мягкий и мелодичный, мы отправились на обед, где я впервые в жизни попробовала копченого угря – вкуснейшее столичное блюдо, а еще овощной суп-пюре. Кормили в замке просто невероятно вкусно и мамина стряпня, казавшаяся раньше верхом кулинарного искусства, как-то померкла.

Потом был отдых; я действительно уснула, пока писала родным письмо и рассматривала многочисленную одежду.

За ужином Виктор представил нас парням. Корт, мы с ним уже познакомились в классе Альдреда, Гевирг – с виду не слишком развитый физически, но с обаятельной улыбкой парень. Сошта – мрачный широкоплечий тип, я сразу поняла, что мы не подружимся. Может, дело было в том, что он никак не отреагировал на наши имена, в то время как другие хотя бы кивнули, а может, в его сросшейся, и взъерошенной брови. Как знать…

И четвертым был парень по имени Эртан. Кого-то он мне смутно напомнил, но знакомство быстро закончилось. Виктор, усмехаясь, велел подать нам по половине бокала красного вина, и радостная Дарька отвлекла меня возбужденным щебетанием. Так что понять, на кого этот Эртан смахивал, я не смогла.

От вина захотелось спать. Так захотелось, что я не стала противиться этому желанию, поднялась в свою комнату, переоделась в тонкую короткую рубашку и уже было забралась в постель. И только настойчивое хихиканье и громкий стук заставили меня подняться. На пороге стояли Сеславия с Дарькой, тоже готовые ко сну.

– Пошли! – Дарька безапелляционно вытащила меня из комнаты. – У Сеславии есть вкусности, поболтаем.

Комната Сеславии выглядела точно так же, как и моя. За исключением того, что была уже обжита девушкой. На столике перед зеркалом стояла косметика, на письменном столе уже лежали какие-то книги, папки с бумагой. Возле порога стояли уличные туфли ярко-красного цвета.

– Дай угадаю, – усмехнулась я. – Вся твоя одежда красная!

– И что? – не поняла Сеславия.

Она как раз доставала из шкафа сверток, и я увидела это кроваво-красное буйство.

– Мне идет красный.

– А мне синий. Забавно они тут одежду подбирают.

– Все равно мы ходим в форме. Я надела что-то яркое только два раза, в выходные. На занятиях Виктора и Сомжара можно ходить хоть голой, но они обычно идут после пар Альдреда и Сибил, так что переодеться просто не успеваешь. А Риран требует белоснежные халаты.

– А в чем на парах Сибил надо ходить? – спросила Дарька.

И скромно присела на стул. Я же решила, что для меня и кровать сойдет, тем более что Сеславия, кажется, не возражала.

– Она предупреждает. Если это танцы, то в спортивной форме, если этикет или прикладное творчество, то в рабочей свободной одежде, если генеральная репетиция или что-то, что требует каблуков и нарядов, один из вечерних туалетов.

– А Альдред вечерних туалетов не требует?

На столике у Сеславии стоял портрет, вероятно, ее семьи. Красивая статная женщина, не менее красивый мужчина и двое детей: Сеславия и белобрысый мальчик, со скучающим видом смотрящий куда-то в сторону.

– Альдред требует как можно меньше одежды. – Сеславия фыркнула.

– У всех или только у девушек?

– Ну… парни ходят на его занятиях вообще в одних штанах. Мы одеты немного приличнее, но тоже с голыми ногами и босиком. Плечи открыты, спина почти открыта, бррр… Особенно он убивает за всяческие завязочки, пуговки, кнопки и шнуровки.

– В этом я его понимаю, – сказала я. – Если, когда тебя кидают через колено, шнуровка обмотает горло, будет неприятно. Да и пуговицей в глаз получить не хочется. Я бы на его месте требовала одежду из эластичной ткани, чтобы не рвалась и движений не сковывала.

Сеславия как-то странно на меня посмотрела. Неодобрительно.

– Ты читала его памятку, что ли?

– Памятку?

Я, признаться, вообще забыла о папке, что дала Сибил. Придется утром встать пораньше, чтобы не получить выговор в первый же день.

– Почти слово в слово, – подтвердила Сеславия и отчего-то сочувственно вздохнула.

– Логика. – Я пожала плечами.