Олигарх

Некоторое время мы смотрели друг на друга — я, исполненным яростью и отчания взглядом, и он — слегка растерянным от того, что сообщил мне то, чего я не должна была знать.

— Блузка, Руслан Георгиевич! — распахнувшаяся дверь и звонкий голос румяной Катерины, которая тут же осеклась, заметив недочеты на моей одежде, заставил меня вздрогнуть.

Сиреневый пакет из самого модного магазина в центральном универмаге заставил осознать, что я стою перед незнакомой девушкой в порванной блузке.

— Спасибо! Вы свободны, Катя.

Резкий и грубый голос Тихонова заставил ее побледнеть, и она, оставив пакет на столе, быстро ретировалась из приемной.

Прекрасно. Теперь сплетен не оберешься. Быстрый взгляд Катерины, жадный и любопытный, кричал о том, что сейчас она разнесет по всем отделам новость о порванной блузке новой секретарши генерального директора. А вот, отчего блузка была порвана, по незнанию весь обиженный состав компании будет фантазировать с особым отчаянием и злостью.

— Дамская комната находится слева. Переоденься и приступай к обязанностям.

Я медленно подняла на него глаза.

— Мой папа действительно болен, или вы решили меня разыграть?

— Для чего мне разыгрывать тебя? — оскорблено передернул мощными плечами Тихонов. — Можешь сама у него спросить сегодня вечером. А сейчас переоденься и принеси, мне, наконец, кофе.

Несколько мгновений я раздумывала. Потом все же взяла пакет и быстро вышла из приемной.

«Может, уйти?.. — шумели мысли в моей голове. — Пока он ждет кофе, просто смыться из этого здания, и все…»

Но папа! Я так не ожидала подвоха с этой стороны, что была окончательно раздавлена. Химиотерапия означала одно — дело плохо. Мог ли он скрывать от меня и бабушки свою болезнь?

«Да кого я обманываю? Конечно, мог», — застегивая пуговицы на нежной шелковой блузке цвета капучино, размышляла я.

Взгляд упал на ценник, и я вздрогнула. Блузка стоила почти целую зарплату на предприятии по пошиву постельного белья.

Если папа болен, где мы возьмем деньги на лечение? Я слышала, что лечение рака стоит очень дорого. И нигде нет гарантии, что болезнь будет побеждена.

Будто во сне, я вернулась в приемную. Включила кофемашину, сделала кофе точно так, как меня научила сердобольная Павловна, поставила чашку на серебряный поднос и робко постучала в дверь личного кабинета Тихонова.

— Наконец-то! — раздался из-за двери его резкий голос, от которого у меня снова неприятно заныли виски.

Я открыла дверь и робко вошла.

— Отлично выглядишь, — оторвавшись от экрана компьютера, одними уголками губ улыбнулся мне Тихонов. И пронзил взглядом, в котором отразилось что-то… что то едва уловимое, но очень личное. — Подпиши трудовой договор, Вика. И приступай к работе. Вашу семью ждут очень серьезные испытания. Деньги пригодятся.

Я поставила рядом с ним чашку кофе и вдруг замерла. Вика? Он назвал меня другим именем?

— Меня зовут Ксения, — поправила его я.

— А я как сказал?

— Вика.

— Прости, нечаянно оговорился, — улыбнулся он, но в глазах мелькнула едва заметная горечь. — Вот бумаги, подпиши договор.

Я взяла у него из рук ручку и опасливо посмотрела на прыгающие перед глазами буквы. Мне не нравилось это «ты». Оно было слишком…слишком личным для первого знакомства.

— Почему я? — против воли вырвался из груди вопрос.

Тихонов окинул меня задумчивым взглядом.

— Скажем, я редко меняю сотрудников. Маша ушла, и мне нужна достойная помощница. Ты идеально подходишь по всем требованиям.

— Неужели среди такого большого количества желающих не нашлось еще одной подходящей кандидатуры?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет. Ни одной.

Я вздохнула и быстро подписала договор.

— Ну, вот, другое дело, — довольно откинулся в кресле Тихонов. — Можешь идти, Ксения. Сделай себе кофе и немного отдохни. Слишком напряженное утро у нас выдалось. В полдень приедет Маша. Принимай у нее потихоньку дела.

— Ладно.

Я кивнула и вышла из его кабинета.

В голове шумело. Виски пульсировали болью так, что темнело в глазах. Папа болен, а я узнаю об этом от странного олигарха, который вцепился в меня мертвой хваткой, потому что ему нужна новая Маша. Только если ему нужна Маша, почему он назвал меня Викой? И про папу сказал… К горлу подкатил комок. Рак не лечится. А что, если…если папа умрет?

Эта мысль окончательно выбила меня из колеи. Внутри все обмерло от страха. Схватив в руки свой айфон, я принялась набирать номер отца. Потом вспомнила, что в десять часов утра у него пара. Он не берет трубку, когда читает лекции в академии.

Позвонила бабушка. Сама. Видимо, почувствовала мою нервозность.

— Ксюша, ну, как первый эфир? Знаешь, у меня сердце не на месте. Все кажется, может, не нужна тебе эта работа на телевидении?

— У меня теперь другая работа, ба. Нет никакого телевидения.

— Какая такая другая работа? — насторожилась она.

— Не очень обременяющая, но щедро оплачиваемая. Иру помнишь?

— Эту вертихвостку? Конечно, помню! Девушка-беда, а не подруга! Того и гляди, вляпаешься с ней в очередную нехорошую историю!