Олимп

Вытягиваю воротничок и полностью закрываю голову капюшоном.

Это далеко не столь удобно, как нацепить шлем Аида и сразу исчезнуть. Во-первых, в коже ящерицы ужасно жарко. Во-вторых, нано-чего-то-там перед глазами не позволяет как следует сфокусировать зрение. Если пялиться сквозь такую штуку целый час, можно заработать самую жуткую головную боль в жизни.

– Ну как? – интересуется Астиг-Че.

– Чудесно, – лгу я. – А меня видно?

– Да, – отвечает первичный интегратор, – но только на гравитационном радаре и в прочих диапазонах невидимого спектра. Визуально вы целиком слились с фоном – в данном случае с Бех бин Адее. Надеюсь, те существа, которых вы собрались навестить, не пользуются гравитационными радарами, приборами усовершенствованного тепловидения и тому подобной техникой?

Чёрт возьми, а откуда мне знать?

– Есть одна загвоздка, – говорю я.

– Какая? Возможно, мы сумеем помочь, – озабоченно, почти участливо произносит первичный интегратор. Да, моей жене не зря нравился Джеймс Мейсон…

– Чтобы квитироваться, надо повернуть квит-медальон. А для этого придётся расстегнуть кожу и…

– Костюм хамелеона пошит очень свободно, – перебивает генерал. Судя по голосу, военный меня недолюбливает. – Просуньте руку под материю. Даже обе руки, если хотите.

– А, ясно.

Я вытаскиваю ладонь из рукава, дотягиваюсь до медальона и, считая, что разговор окончен, квант-телепортируюсь прочь с «Королевы Мэб».

«Ого, ещё как работает!» – чуть было не вскрикиваю я, очутившись в нужной точке пространства-времени. И вспоминаю, что зря не попросил у моравеков какого-нибудь оружия. А ещё – воды и немного пищи. Ну и наверное, непробиваемых доспехов.

Однако сейчас не до громких воплей.

Я появился в Великой Зале Собраний на Олимпе. Зевс восседает на золотом престоле, сегодня в Громовержце не менее пятидесяти футов. Геры нет, её невысокий трон обвит чёрной траурной лентой.

Все остальные, похоже, в сборе. Столько бессмертных я не видел даже на последнем совете, куда завалился в несравненно более удобном шлеме Аида; многие лица вообще незнакомы – и это после десятка лет ежедневных отчётов. Тут сотни и сотни богов – тысяча с лишним, должно быть.

И все как один молчат. Ждут, когда Зевс к ним обратится.

Стараясь из последних сил не сопеть и не грохнуться в обморок от удушливой жары под кожей треклятой ящерицы, от души надеясь, что никому из небожителей не придёт на ум воспользоваться гравитационным радаром или термо-хрен-знает-чем, я замираю словно вкопанный бок о бок с окаменевшими богами, богинями, нимфами, фуриями, эриниями и полубожествами в напряжённом ожидании речи Громовержца.

74

Ещё не успев ступить сквозь разлом внутрь покинутого судна, Харман понял, с чем имеет дело. Протеиновые банки данных хранили тысячи ссылок на тысячи типов кораблей, бороздивших земные моря в течение десяти тысяч лет человеческой истории. Конечно, трудно сказать наверняка, увидев лишь искореженный нос и рваные листы эластичного материала, невидимого для сонаров, некогда облекавшие гибкую «умную сталь» корпуса, однако мужчина не сомневался, что угодил на подводную лодку одного из последних столетий Потерянной Эпохи – где-то между Рубиконом и появлением первых постлюдей. Во Времена Безумия.

Харман двинулся вниз по слегка наклонному коридору, дыша через респиратор, хотя пока ещё находился в сухой части судна.

Вот он оказался в помещении, стены которого отклонялись от вертикали всего лишь на десять градусов, однако после давнего столкновения с океаническим дном в двух сотнях футов ниже поверхности – задолго до возникновения Атлантической Бреши – металл помялся, и примерно с полдюжины длинных канистр вытряхнуло на пол. Оружие здесь явно не требовалось: судно не подавало признаков жизни. Путешественник пристегнул ружьё к полосе-липучке у правого бедра и прикрыл его, слегка оттянув термокожу: словно убрал в кобуру, какие видел в библиотечных книгах Таджа.

Мужчина положил правую ладонь на закругленный край одной из опрокинутых канистр: интересно, подействует ли функция поиска данных через молекулярные перчатки термокожи?

Функция подействовала.