Олимп

– Помыслил, Даэманннннн стрелять не станет, ннеет, – провыла тварь из мрака дверного проёма в мечети Скалы. – Он слишком возлюбил и Калибана, да и его владыку Сетебоса, хотя и как врагов, чтоб разом взять и навсегда задёрнуть меж мирами завесссу? Несет? Даэман подождёт иного дня, дабы свирепым ветром разметать дворцы из пыли, дабы встретить смерть лицом к лицу и…

Мужчина выстрелил. Потом ещё раз.

Перед ним на стены Храмовой горы запрыгнули первые войниксы. За его спиной взбежали по ступеням горы первые калибано. Иерусалим окутала ночная мгла. Синий луч, озарявший улицы и крыши в течение тысячи четырёхсот двадцати одного года, теперь исчез. Чудовища завладели городом безраздельно.

Даже не прибегая к помощи тепловидения, сын Марины точно знал, что промахнулся и что Калибан успел квант-телепортироваться прочь. Они ещё встретятся когда-нибудь, среди дня или ночи, когда обстоятельства сложатся вовсе не в пользу Даэмана.

В глубине души эта мысль почему-то ужасно радовала мужчину.

Безголовые твари и полуамфибии мчались прямо на него по древним камням горы.

Но лезвия и когти угодили в пустоту: Даэман свободно фак-совал обратно в Ардис.

91

Семь с половиной месяцев после Падения Илиона

Эллис и Улисс – для друзей просто Сэм – сказали родителям, что собираются в кинотеатр под открытым небом «На озере» на двойной сеанс: «Убить пересмешника» и «Доктор Но». Стоял октябрь, поэтому все остальные кинотеатры такого типа уже закрылись, и только «На озере» зрителям предоставляли переносные обогреватели для машин. Обычно – или по крайней мере последние четыре месяца с тех пор, как Сэм получил разрешение пользоваться машиной, – молодым людям хватало сеанса под открытым небом, но в этот вечер, в этот особенный вечер они ехали за поля, шелестящие спелой пшеницей, к заброшенному участку в конце длинной дороги.

– А вдруг мама с папой спросят, о чём были фильмы? – сказала Эллис.

На ней была привычная белая блузка, коричневатый свитер, наброшенный на плечи, тёмная юбка, чулки, не по случаю нарядные туфли. Волосы были стянуты в конский хвост.

– "Убить пересмешника" снято по книжке, ты её знаешь. Просто скажи, мол, Грегори Пек неплохо сыграл Аттикуса Финча.

– А он правда его сыграл?

– Ну а кого же ещё? Негра, что ли?

– А как насчёт другого фильма?

– Да там про шпионов, про того британца… Джеймса Бонда, по-моему. Президенту понравилась книга, по которой написан сценарий. Говори отцу, мол, не оторвёшься: много стрельбы и всё такое.

Сэм припарковал отцовский «шеви бел эйр» тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года выпуска в конце узкого проезда, за каменными развалинами, откуда открывался вид на чересчур большой пруд – пресловутое озеро, давшее название кинотеатру, куда молодые люди сегодня так и не заглянули. Далеко за гладью пруда белел едва заметный четырёхугольник экрана, за ним на фоне тяжёлого октябрьского неба мерцали огоньки родного городка, и совсем уже вдали горели огни настоящего города, куда ежедневно отправлялись и откуда каждый вечер приезжали отцы парня и девушки. Давным-давно, вероятно, ещё во времена Депрессии, дорога вела на ферму; теперь дом совсем развалился, остался лишь поросший сорняками фундамент, да ещё деревья по сторонам аллеи, уже начавшие терять листву. Близился День всех святых, и в воздухе заметно холодало.

– А можно мотор не глушить? – сказала Эллис.

– Пожалуйста. – Сэм опять завёл двигатель.

И молодые люди бросились целоваться. Это удовольствие они открыли для себя только летом. Парень притянул к себе девушку, сжал её правую грудь левой ладонью, спустя мгновения в открытых ртах стало мокро и влажно, и парочка сцепилась языками.

Он принялся возиться с пуговками на её блузке. Мелкие кнопки досадно скользили меж пальцами. Она же скинула наброшенный свитер и помогла расстегнуть самую сложную пуговку под мягким закруглённым воротничком.

– Видел сегодня по телику речь президента?

Сэм был не расположен беседовать о политике. Тяжело дыша, оставив нижние пуговицы как есть, он запустил руку под расстёгнутую блузку и накрыл горячей ладонью грудь, затянутую в маленький и достаточно жёсткий лифчик.

– Видел? – не уступала Эллис.

– Ну да. Все видели.

– Думаешь, будет война?

– Не-а.

Сэм поцеловал её снова, с ходу пытаясь разжечь только что бушевавшую страсть, однако язык девушки не желал покидать укрытия.

Когда молодые люди оторвались друг от друга, когда она вытащила из юбки края блузки, бросив ненужную одежду за спину, когда её кожу облили струи тусклого отражённого света небес, жёлтое мерцание радио и дисков на приборной доске, она сказала:

– Отец говорит, может развязаться война.

– Подумаешь, какой-то паршивый карантин. – Сэм обвил её руками и начал возиться с непонятными застёжками бюстгальтера. – Мы же не нападаем на Кубу и всё такое.

Проклятые застёжки не поддавались.

Эллис улыбнулась ему в полумгле, завела руки за спину, и лифчик волшебным образом раскрылся.