Олимпийские игры. Очень личное

Триумф американки вышел еще более эффектным, чем можно было бы предположить накануне. Почву для него подготовила, по иронии судьбы, та самая злоумышленница Хардинг. Начать с того, что на лед, когда на табло загорелось ее имя, она не вышла. Только по истечении второй минуты ожидания, уже под сменивший аплодисменты оглушительный свист встрепанная Тоня появилась из-за кулис, словно тряпичная кукла, вышвырнутая чьей-то сильной и безжалостной рукой. Можно было подумать, что кататься она не собиралась вообще. Несмотря на меняющиеся на секундомере цифры и лимит времени (по правилам ИСУ, если спортсмен опоздал на три минуты, он должен быть снят с соревнований), Хардинг, повернувшись спиной к судейской ложе, демонстративно стала завязывать шнурки. А через минуту после начала катания, сорвав подряд два прыжка, в истерике подъехала к борту, указывая на развязавшийся ботинок.

Думаю, в любом другом случае дисквалификация была бы неминуемой. Но Хардинг являла собой столь жалкое зрелище, что рефери – Бритта Лундгрен и ее ассистент Герхардт Бубник – сочувствующе закивали головами, тем самым дав добро на повторный прокат программы, но вызвав бурю негодования у практичных американских телекомментаторов: из-за нарушения расписанного до секунд графика они рисковали не уложиться в прямой эфир.

Второй сбой в расписании произошел после того, как лед покинула Керриган: крохотные инкубаторские девчушки в униформе минут десять собирали цветы и никак не могли унести их со льда – огромные охапки то и дело выскальзывали из детских ручонок. Баюл же, заметно нервничая, нарезала круги, стараясь не наехать на сыплющиеся с трибун букеты…

* * *

Вряд ли ее тренер Галина Змиевская знала, как поддержать ученицу в этой ситуации. Я вспомнила свое давнее интервью с величайшим итальянским тренером Карло Фасси, который за тридцать лет работы с американскими фигуристками подготовил нескольких легендарных чемпионок мира – Пегги Флемминг, Дороти Хэмилл, Джил Тренари.

– Когда спортсменка выходит на лед, она должна быть уверена в том, что в этот момент во всем мире нет ее красивее, очаровательнее и сильнее, – говорил Фасси. – И вина тренера, если он не смог найти единственно правильных и нужных для этого слов.

Глядя на то, как по очереди тренеры сжимали у бортика руки своих учениц, словно отправляя на заклание, и на то, какая надежда и плохо скрытая мольба о помощи светились в глазах спортсменок, я понимала, что Фасси абсолютно прав. Но и здесь Керриган располагала колоссальной форой – в ее неотразимости и могуществе была громогласно убеждена вся Америка, а может быть, и весь мир.

– …Галина Яковлевна, что вы сказали Оксане перед стартом?

– Нам здесь страшно не везло. После того как неудачно выступил Витя Петренко, во многом – из-за рассыпавшихся перед ним коньков эстонского фигуриста, я просто была в шоке. И ничего хорошего от этих Игр, честно говоря, не ждала. Но понимала, что не имею права это показать. Сказала только: «Держись, девочка». А сама подумала, что если нам не поможет Бог, то рассчитывать больше не на что.

* * *

Со стороны все выглядело бесшабашно просто: перекрестившись и традиционно поплевав через левое плечо, Оксана отправилась на ледяной эшафот, словно на вечеринку.

Одному Богу было известно, чего ей стоила эта показная веселость…

– Я не помню ничего, и ни о чем не могла думать, – рассказывала она мне после пресс-конференции. – Ужасно болела нога, ныла спина, – видимо, я повредила ее, когда упала. Правда, перед соревнованиями ко мне подошла Шевченко вместе с немецким врачом, и он сделал мне две новокаиновые блокады. А заодно дал горсть таблеток, после которых я стала хоть чуть-чуть ориентироваться в происходящем. И все равно боль была какой-то одуряюще тупой.

Ночью, после феерической победы Баюл и столь же невероятного поражения Керриган, журналисты, не успевшие в Хамар, наблюдали за повторной трансляцией состязаний и потрясенно спрашивали: «Как?» Не было ни одного, включая и нас, очевидцев, человека, кто мог бы объяснить доступными и привычными словами, как мог этот взахлеб рыдающий от испытанного ребенок справиться с тем, что преподнесла ему олимпийская судьба. Но справился же, и как!

– Оксана, что случилось на последних минутах катания? Ты изменила программу?

– Я должна была прыгать каскад, состоящий из тройного и двойного прыжков. Но вместо тройного тулупа необъяснимо для себя сделала двойной. И решила, что, пока музыка не кончилась, надо срочно исправляться. И прыгнула еще раз. А вообще, честно говоря, не помню. Что-то прыгала, прыгала и не могла дождаться, когда закончится музыка.

– А почему так плакала после проката?

– Увидела оценки на табло и никак не могла их сосчитать. Просто не понимала, много это или мало. И от боли. Так жалко себя было.

На следующий день в главном пресс-центре Лиллехаммера снова была пресс-конференция Керриган, на которой впервые за две недели зал поражал обилием пустых мест.