Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

В 1863 году появилась книга, над которой так долго трудилась госпожа Гюго, – «Виктор Гюго в рассказах свидетеля его жизни». Какова доля участия самого Виктора Гюго в этих «рассказах»? Запись Франсуа-Виктора дает ответ на этот вопрос:

Госпожа Гюго расспрашивала мужа во время завтрака, обычно начинавшегося и в «Марин-Террас», и в «Отвиль-Хауз» около 11 часов утра. Виктор Гюго подробнейшим образом рассказывал обо всем, что она желала знать, и беседа их зачастую продолжалась до конца трапезы. После завтрака госпожа Гюго поднималась в свою комнату и бегло записывала то, что слышала. На следующее утро она вставала рано, просила раздвинуть тяжелые занавеси на окнах своей спальни и принести пюпитр, который она устанавливала на кровати; сидя в постели с чашкой шоколада, она просматривала сделанные заметки, затем принималась за окончательный вариант впоследствии опубликованного повествования.

Жюльетта (высшее вознаграждение за смиренную жизнь!) получила экземпляр этих рассказов с собственноручной дарственной надписью автора: «Госпоже Друэ, написанное в изгнании, подаренное в изгнании. Адель Гюго, „Отвиль-Хауз“, 1863 г.» С того времени, как женщина, носившая почетное звание супруги Гюго, перестала жить вместе со своим «дорогим великим другом», она несколько смягчила свою многолетнюю жестокость в обращении с наложницей, которая тоже приближалась уже к шестидесяти годам.

В 1864 году на Рождество госпожа Гюго, во время короткого пребывания на Гернси, устроила, как это делалось каждый год, елку для бедных детей острова и впервые пригласила в «Отвиль-Хауз» Жюльетту Друэ: «Мадам, сегодня мы отмечаем день Рождества. Рождество – праздник детей, а стало быть, и праздник наших детей. Было бы очень хорошо, если бы вы согласились присутствовать на этом маленьком празднике, приятном для вашего сердца…» Жюльетта весьма тактично и гордо отказалась: «Ваше приглашение – вот праздник для меня. Письмом своим вы щедрой рукой дали мне утешение и наполнили сладостным чувством мою душу. Вы знаете, что я привыкла жить в уединении, и, думаю, не посетуете, если я сегодня просто порадуюсь вашему письму. Это немалое счастье. Позвольте сказать вам, что, и оставшись в тени, я буду благословлять всех вас, когда вы будете заняты вашим добрым делом…»

Она не приняла и приглашения самого Виктора Гюго, когда во время отсутствия жены он пригласил ее посетить его дом 9 мая 1865 года: «Позволь мне отказаться от этого счастья и чести и не нарушать осторожности, деликатности и уважения, с которыми я тридцать лет относилась и к твоему и к моему собственному дому. Если когда-либо (что мне представляется невозможным) я буду приглашена тобою, то это должно быть сделано не случайно, но обдуманно, с согласия всей семьи, – только так я должна появиться в твоем доме. Позволь мне не нарушать нравственных убеждений всей моей жизни и сохранить достоинство и святость моей любви…» Княгиня Негрони слишком хорошо изучила последнюю роль своей жизни.

II «Отверженные»

Гюго был гораздо хуже епископа Бьенвеню. Я в этом убежден. Но при всех своих кипучих страстях, этот сын земли, однако, способен создать образ святого, возвышающийся над человеком.

Ален