Олимпионник из Артаксаты

Публика на трибунах, затаившая на мгновение дыхание, вдруг разом зашумела. Состязания по кулачному бою грозили превратиться в фарс. Фаворит турнира двукратный олимпионик Эпикрад вытащил «сигму» — непарный жребий, опущенный в священную урну словно специально для него. Это означало, что афинянин освобождается от всех боёв и сразу выходит в финал. Одна победа отделяла, таким образом, Эпикрада от исключительной возможности стать трижды олимпиоником. Правда, это была бы победа эфедра. Достойна ли такая победа его, Эпикрада?

Зрители, среди которых было много афинян, а также друзья и близкие Эпикрада бурно выражали свою радость. Однако большая часть публики протестовала против такого оборота дела. Им претило это архаичное правило, дававшее незаслуженное преимущество одному из поединщиков. Вопрос о пересмотре этого положения не раз поднимался в Верховном совете Олимпии, но каждый раз оно оставалось без изменений. Жрецы, номофилаки и элланодики не считали нужным изменять условия олимпийских состязаний, зафиксированные в законах Ликурга. Ими устроители Олимпийских игр руководствовались уже почти двенадцать столетий. Правда, в то время, когда были приняты законы, кулачный бой не входил в программу Игр. Законы жеребьёвки касались бега на стадий. Но позже, с введением в программу Игр 23-й Олимпиады кулачных состязаний, их положения были распространены и на кулачные поединки.

Распорядитель потребовал тишины, подняв руку, и коротко бросил:

— Таков жребий!

Но публика продолжала неистовствовать. И тогда афинянин поднял вверх правую руку и, едва дождавшись тишины, гневно произнёс, чеканя каждое слово:

— Я, олимпионик Эпикрад, сын Крокона из Афин, участвовал бесстрашно почти во всех кулачных состязаниях, проводимых за последние две Олимпиады в Ахайе. В Олимпии глашатаи дважды трубили мне славу и дважды возлагали на моё чело венки из ветвей священной маслины. В Дельфах я потерял ухо. В Платэе мне разбили надбровные дуги, о переломах носа я не говорю — так часто это случалось. В прошлом году в Коринфе я рухнул на песок спустя несколько мгновений после того, как мой соперник признал своё поражение. И всякий раз Крокон, мой отец, вместе с моими земляками был готов унести меня с арены раненым или мёртвым. Я всегда побеждал в честном бою. И если боги решили сделать так, чтобы я бился сразу в финале, значит, такова их воля.

Обведя взглядом притихшие трибуны, Эпикрад продолжал:

— У входа в храм Зевса стоят две статуи, отлитые Афинами в честь моих побед. Об этом говорят надписи на них. Но посмотрите на эти великолепные зевсоподобные изваяния! Разве они похожи на меня, Эпикрада из Афин? Нет, конечно. Потому что лишь третья победа на Играх даёт олимпионику право на портретное сходство. Я молил об этом всех богов Эллады, принёс не одну жертву богине Нике, и вот мои мольбы услышаны. Всемогущий Зевс облегчил мою задачу, предназначив мне непарный жребий. Моя мечта исполняется, и я, подобно легендарному поединщику Диагору, смогу вскоре выставить на обозрение свою портретную статую в полный рост.

Произнеся эти слова, Эпикрад расправил плечи и гордо оглядел трибуны. По умолкнувшим было рядам вновь прокатился гул. Он нарастал и наконец, заклокотав, достиг апогея. Зрители явно разделились на два лагеря. Одни рукоплесканиями и криками приветствовали смелую речь Эпикрада, другие освистывали её, считая похвальбу недостойной олимпионика. К тому же третья победа ещё не была Эпикрадовой, её предстояло добыть. И, наверное, поэтому Эпикрад сделал шаг вперёд и гневно бросил в сторону бушующих трибун:

— Это обо мне сказал моей матери педотриб Янис: «Если тебе скажут, что твой сын умер, можешь поверить этому. Но не верь человеку, который станет утверждать, что он был побеждён на олимпийских состязаниях!»

Шум негодования и возгласы восхищения с новой силой вспыхнули на трибунах. Распорядитель тщетно взывал к порядку. Тогда по его знаку все элланодики поднялись со своих кресел и, сделав несколько шагов, подошли к балюстраде, ограждавшей их трибуну от стадиона. Это привлекло внимание зрителей и заставило их успокоиться. Агонофет вновь поднял руку, добиваясь полнейшей тишины, и сказал, обращаясь одновременно и к зрителям, и к Эпикраду:

— Таков жребий! Эпикрад будет биться сразу в финале. Что касается воли богов, то мы узнаем об этом после решающего поединка. А тебе, олимпионик, — сказал он, обращаясь уже к одному Эпикраду, — не пристало возносить хвалу самому себе: ты можешь прогневить Зевса. Ступай на место.

Эпикрад молча вернулся в строй. Оставшаяся часть жеребьёвки прошла без приключений. Поликар из Александрии вытянул «эпсилон», и ему предстоял поединок с Дамиском из Сицилии. Дамарету с Крита выпало встретиться с карфагенянином Иккосом, которому тоже досталась «дельта». Одинаковые жребии с изображением буквы «зита» достались Патаку из Галлии и Эперасту из Олимпии. После того как был определён жребий судьбы, поединщики освободили арену. Одни остались на трибунах, в специально отведённых для поединщиков местах, другие скрылись в крипте.