Оливер Кромвель. Его жизнь и политическая деятельность

Так рассуждали люди пятой монархии с Гаррисоном во главе. Но, хотя в дикой и безобразной форме, они воплощали затаеннейшие стремления своего сердца к правде и справедливости. Надо заметить, что в низших слоях европейского общества было весьма распространено убеждение, что второе пришествие Мессии должно воспоследовать со дня на день. И они ждали, затаив дыхание, ждали, когда на землю Мессия придет:

Тот самый, Чья слава в молитвах поется.
Тот самый, Которого ждет не дождется
Так долго наш бедный народ.

Под видом своей религиозной утопии люди пятой монархии проповедовали анархизм чистой воды.

* * *

Что было делать Кромвелю среди всех этих идеологов, иллюзионеров, утопистов? Постепенно пришлось ему рассориться со всеми ими. Как и почему, увидим ниже, а пока посмотрим, что делает он как “способнейший гражданин республики”?

Подавив революцию в войске, он отправился в Ирландию (1649 год). Здесь роялисты заключили союз с туземным католическим населением против парламентских войск, сосредоточенных в Дублине. В продолжение нескольких месяцев Ирландия была завоевана, сожжена, разорена дотла и три ее провинции из четырех были конфискованы в пользу завоевателя. Здесь единственный раз в жизни Кромвель проявил непонятную в нем и возмутительную жестокость. В Дрогоде, например, двести человек были казнены с оружием в руках. В этой резне проявилась слепая национальная ненависть англичан против ирландцев, протестантов – против католиков. Оправдание, в котором сам Кромвель чувствовал необходимость в данном случае, не удовлетворяет нас: “Я убежден, – писал он, – что это совершенно справедливый суд Божий над зловредными негодяями, руки которых покрыты кровью многих невинных жертв. Я убежден, что это предупредит кровопролитие в будущем. Только эти соображения и могут оправдать подобный образ действия, который в противном случае повлек бы за собой сожаление и угрызения совести”. Нет, такого образа действий никакие соображения оправдать не могут. Кровопролитие действительно было предотвращено на будущее время, но вместо него началась систематическая вековая эксплуатация ирландского народа англичанами, которой суждено закончиться лишь в наши дни.

Без таких жестокостей, но так же быстро (1650 год) была завоевана Шотландия, возмущенная казнью короля и избравшая на его место его сына, Карла II Стюарта.

Оставалось теперь одно большое затруднение – это сам английский парламент, которому до сих пор верой и правдой служил Кромвель. Но теперь обстоятельства переменились.

“Кромвель, – читаем мы у Гардинера, – старшие офицеры армии и более благородные умы, еще оставшиеся в парламенте, стремились единодушно к осуществлению одного общего желания: к свободному управлению, согласному с решениями избранных представителей. Они желали гарантии свободе мысли и слова, без чего парламентское управление являлось тиранией, только под другим названием. Но они не имели средств, чтобы достигнуть своей цели. Все революционные силы истощились еще до казни Карла, а теперь, когда его преемником явился юноша, о котором не было известно ничего дурного, напор роялистов стал увеличиваться с каждым днем”.

Все роялистские движения были только что укрощены в Ирландии и Шотландии. С минуты на минуту их можно было ожидать в самой Англии: стон, вырвавшийся у шеститысячной толпы, присутствовавшей при казни короля, еще не был забыт. Нация наконец совсем не хотела республики, она не искала даже свободы совести. Подчиниться ей или ее представителям значило для вождей индепендентов потерять не только свою власть, но, вероятно, и жизнь.

Они прекрасно сознавали это. Политика парламента в то же время совсем не внушала доверия. К этому времени в нем осталось всего пятьдесят или шестьдесят человек. Они привыкли к господству. Десятилетнее управление делами государства приучило их к деспотизму. Расставаться со своими местами они совсем не хотели. Но неловко было в то же время оставаться в таком малом числе. Члены палаты в этих обстоятельствах надумали прибегнуть к совершенно необыкновенному средству. Они решили избрать новых депутатов, оставив за собой свои курульные кресла. Мало того, они изобрели для себя выгодное право не принимать в свою среду никого из тех, кто показался бы им негодным или неудобным для службы в парламенте.