Оливер Твист

— Я былъ призванъ сюда самымъ ужаснымъ и мучительнымъ опасеніемъ, — сказалъ молодой человѣкъ: — опасеніемъ потерять то дорогое существо, на которомъ сосредоточиваются всѣ мой надежды и мечты. Вы умирали, колеблясь между землею и небомъ. Мы знаемъ, что когда молодые, прекрасные, добрые подпадаютъ недугу, то ихъ чистыя души безсознательно стремятся къ лучезарной обители вѣчнаго покоя, и потому-то самые красивые и лучшіе среди насъ такъ часто увядаютъ въ полномъ расцвѣтѣ.

При этихъ словахъ на глазахъ нѣжной дѣвушки показались слезы; и когда одна изъ нихъ упала на цвѣтокъ, надъ которымъ она склонилась, и засверкала въ его вѣнчикѣ, прибавивъ ему красоты, то казалось, что изліянія ея свѣжаго юнаго сердца искали родственнаго сочувствія среди прекраснѣйшихъ твореній природы.

— Ангелъ, столько же невинный и дивно красивый, — продолжалъ молодой человѣкь съ увлеченіемъ:- какъ тѣ существа, которыя окружаютъ Бога, находился между жизнью и смертью… Ахъ!.. Кто могъ надѣяться, что душа вернется къ скорби и бѣдствіямъ здѣшняго міра, когда предъ ней уже открылся тотъ міръ — далекій и родственный ей. Роза, Роза! Знать, что вы таете, какъ нѣжная тѣнь, бросаемая небесными лучами на землю, не имѣть надежды, что вы будете сохраняемы для тѣхъ, кто остается здѣсь, и не знать на чемъ основать такую надежду, чувствовать, что вы принадлежите къ той свѣтозарной сферѣ, куда многіе — самые чистые и прекрасные — улетѣли такъ рано, и однако молиться, чтобы вы были возвращены тѣмъ, кто васъ любитъ — такія противорѣчивыя чувства были почти свыше силъ человѣка! Они обуревали меня днемъ и ночью, взмывая такой потокъ страховъ, и опасеній, и себялюбивыхъ сожалѣній о томъ, что вы умрете и не узнаете, какъ преданно я васъ любилъ, — что грозили разстроить и чувства, и разумъ. Вы исцѣлились. Изо дня въ день, почти съ часу на часъ возвращалось по каплѣ ваше здоровье и, примѣшиваясь къ истощенному и слабому потоку жизни, медленно обращавшемуся въ васъ, снова вернуло ему быстрое и сильное теченіе. За вашимъ переходомъ отъ самой почти смерти къ жизни я слѣдилъ глазами, которые увлажнялись тревогой и глубокой любовью. О, не говорите мнѣ, что вы хотите, чтобы я отъ этой любви отказался. Она смягчила мое сердце по отношенію ко всему человѣчеству!

— Я этого не хотѣла сказать, — возразила Роза, заливаясь слезами. — Я желала бы только, чтобы вы уѣхали отсюда и предались снова высокому и благородному дѣлу — дѣлу достойному васъ.

— Не можетъ быть цѣли, болѣе достойной меня — болѣе достойной самаго высокаго существа — какъ стараніе завоевать сердце подобное вашему, — сказалъ молодой человѣкъ, взявъ ее за руку. — Роза, моя дорогая Роза! Я уже годы люблю васъ… Да, годы… И поддерживаю себя надеждой, что, пробившись къ славѣ, я приду къ вамъ и скажу, что я добивался этого ради васъ — только! Я мечтаю въ своихъ грезахъ наяву, какъ я въ ту счастливую минуту напомню вамъ о многихъ безмолвныхъ доказательствахъ юношеской любви, данныхъ мною вамъ, и попрошу вашей руки во исполненіе давнишняго безмолвнаго договора, заключеннаго между нами! Это время не настало; но теперь, не завоевавъ славы, не осуществивъ юной мечты, я предлагаю вамъ сердце, давно вамъ принадлежащее, и всю свою судьбу возлагаю на тѣ слова, которыми вы встрѣтите мое предложеніе.

— Вы всегда отличались добротой и благородствомъ, — сказала Роза, преодолѣвая свое волненіе. — Такъ какъ вы вѣрите, что я не лишена сердца и чувства благодарности, то выслушайте мой отвѣтъ.

— Онъ заключается въ томъ, что я могу попытаться заслужить васъ, такъ вѣдь, дорогая Роза?

— Онъ заключается въ томъ, что вы должны попытаться забыть меня, — отвѣтила Роза. — Забыть меня не какъ вашего давнишняго и неизмѣннаго друга, но какъ предметъ любви. Оглянитесь, посмотрите сколько сердецъ достойны завоеванія. Довѣрьте тогда мнѣ вашу новую любовь; во мнѣ вы найдете самаго вѣрнаго, горячаго и преданнаго друга.

Наступила пауза, въ продолженіи которой Роза, закрывъ лицо рукой, дала волю своимъ слезамъ. Другую руку продолжалъ держать Гарри.

— А причины, Роза, — сказалъ онъ наконецъ тихимъ голосомъ:- причины вашего рѣшенія?

— Вы имѣете право знать ихъ, — отвѣтила Роза. — Ничѣмъ вы не поколеблете моей рѣшимости. Это — долгъ, который я исполню. Я обязана передъ другими и передъ собою это сдѣлать.

— Передъ собою?

— Да, Гарри. Я, одинокая дѣвушка, безприданница, съ пятномъ на своемъ имени, обязана — передъ собой — не давать вашимъ друзьямъ повода подозрѣвать, что я изъ корысти воспользовалась вашей первой страстью и, какъ тяжелая гиря, привѣсилась ко всѣмъ вашимъ надеждамъ и планамъ. Я обязана передъ вами и нашими родными не допустить, чтобы вы, въ пылу великодушія, поставили такое препятствіе своимъ успѣхамъ въ общественной жизни.

— Если ваши чувства настроены одинаково съ вашимъ чувствомъ долга… — началъ Гарри.

— НѢтъ, не одинаково, — возразила Роза, густо покраснѣвъ.

— Такъ вы отвѣчаете на мою любовь? — сказалъ Гарри. — Скажите мнѣ только это, Роза, и смягчите горечь моего разочарованія!