Оливер Твист

— Пусти меня, — тономъ рѣшительной мольбы сказала она и, сѣвъ на полъ передъ дверью, продолжала:- Билль, пусти меня; ты не знаешь, что ты дѣлаешь, — не знаешь. На одинъ только часъ… пусти… пусти…

— Пусть у меня поочереди отрѣжутъ всѣ суставы, — сказалъ Сайксъ, грубо схватывая ее подъ руку:- если я не убѣжденъ, что у нея сумасшедшій бредъ. Вставай!

— Не раньше какъ ты пустишь меня… Не раньше какъ ты пустишь… Нѣтъ, нѣтъ! — вскричала Нанси.

Сайксъ смотрѣлъ на нее, выжидая удобнаго мгновенія, и вдругъ скрутивъ ей сзади руки, потащилъ ее, боровшуюся и упиравшуюся, въ маленькую смежную комнату, гдѣ онъ сѣлъ на скамью, а ее усадилъ на стулъ и придерживалъ силою. Она то отбивалась, то умоляла, пока не пробило двѣнадцать; тогда она, утомленная и выбившаяся изъ силъ, наконецъ покорилась. Съ предостереженіемъ, подкрѣпленнымъ многими проклятіями, не дѣлать больше попытокъ уйти въ теченіе этой ночи, Сайксъ предоставилъ ей отдыхать на досугѣ и вернулся къ Феджину.

— Уфъ! — произнесъ разбойникъ, вытирая потъ съ лица:- что за странная дѣвка!

— Твоя правда, Билль. — задумчиво отвѣтилъ Феджинъ:- твоя правда.

— Что это ей взбрело уйти сегодня вечеромъ? Зачѣмъ, какъ ты думаешь? — спросилъ Сайксъ. — Говори же, ты знаешь ее лучше, чѣмъ я? Что кто означаетъ?

— Упрямство, женское упрямство, такъ я полагаю, другъ мой, — отвѣтилъ еврей, пожавъ плечами.

— Да, я думаю, такъ оно и есть, — пробурчалъ Сайксъ. — Я думалъ, что уже укротилъ ее, но она такая же дрянь, какъ раньше.

— Хуже, — задумчиво сказалъ еврей. — Я никогда еще не видѣлъ ее такою изъ за подобной пустяшной причины.

— Я тоже, — сказалъ Сайксъ. — Мнѣ думается что у нея въ крови очутилась часть моей горячки и не можетъ выйти наружу, а?

— Возможно, — отвѣтилъ Феджинъ.

— Я пущу ей немного крови, не безпокоя доктора, если это опять съ нею начнется, — рѣшилъ Сайксъ.

Еврей выразительно кивнулъ головой въ знакъ одобренія.

— Она сидѣла надо мной дни и ночи, когда я лежалъ пластомъ, а ты, черная волчья душа, держался подальше, — сказалъ Сайксъ. — Притомъ мы были все время въ такой нищетѣ, что, думается мнѣ, такъ или иначе она изнурилась и стосковалась, и проживъ тутъ такъ долго взаперти, поневолѣ сдѣлалась неспокойной — а?

— Да, это такъ, другъ мой, — шепотомъ отвѣтилъ еврей. — Тише!

При этихъ словахъ въ комнату вошла Нанси и заняла свое прежнее мѣсто. Ея глаза опухли и покраснѣли; она покачивалась взадъ и впередъ, мотала головой, и спустя немного времени вдругъ разразилась смѣхомъ.

— Ну вотъ теперь начинается на другой ладъ! — вскричалъ Сайксъ, кидая удивленный взглядъ на собесѣдника.

Феджинъ кивнулъ головой, намекая, что лучше оставить ее сейчасъ въ покоѣ, и черезъ нѣсколько минутъ она дѣйствительно имѣла уже обычный видъ. Шепнувъ Сайксу, что нечего опасаться повторенія припадка, Феджинъ взялъ шляпу и пожелалъ ему доброй ночи. Въ дверяхъ онъ пріостановился и спросилъ, не посвѣтитъ ли ему кто нибудь на лѣстницѣ.

— Посвѣти ему, — сказалъ Сайксъ, набивая трубку:- будетъ жаль, если онъ самъ сломитъ себѣ шею и лишитъ публику занятнаго зрѣлища! Бери же свѣчу.

Нанси спустилась за старикомъ по лѣстницѣ, неся свѣчу. Когда они очутились въ корридорѣ, онъ приложилъ палецъ къ губамъ и, пододвинувшись къ ней вплотную, спросилъ шепотомъ:

— Что это, Нанси, голубушка?

— О чемъ ты говоришь? — такъ же отвѣтила она.

— Какая причина всего этого? Если онъ, — Феджинъ указалъ наверхъ своимъ костлявымъ пальцемъ:- если онъ такъ съ тобой жестокъ (онъ звѣрь, Нанси, дикій звѣрь), то почему ты не….

— Ну? — сказала Нанси, когда Феджинъ остановился, почти касаясь ртомъ ея уха и заглядывая ей въ глаза.

— Пока помолчимъ, — сказалъ еврей. — Мы поговоримъ объ этомъ послѣ. Во мнѣ ты имѣешь друга, Нанси, преданнаго друга. У меня есть подъ рукою средства… Можно все сдѣлать тихо и безъ хлопотъ. Если тебѣ понадобится отомстить тому, кто обращается съ тобой, какъ съ собакой — какъ съ собакой! хуже чѣмъ со своей собакой, которую онъ все таки подчасъ ласкаетъ — то приходи ко мнѣ. Я говорю — приходи ко мнѣ. Ты прожила съ нимъ безъ году недѣлю, а меня ты знаешь съ давнихъ поръ, Нанси, съ давнихъ поръ!

— Я знаю тебя хорошо, — отвѣтила она, не проявляя ни малѣйшаго волненія. — Доброй ночи.

Она съ содраганіемъ отстранилась, когда Феджинъ хотѣлъ пожать ей руку, но повторила твердымъ голосомъ пожеланіе доброй ночи и, отвѣтивъ на его прощальный взглядъ кивкомъ, выражавшимъ что она понимаетъ его, закрыла дверь.