Оливер Твист

— Почему?.. Почему?.. Скажи ему это!

— Потому что ее насильно удержалъ дома Билль, человѣкъ, о которомъ она говорила имъ раньше, — отвѣтилъ Ноэ.

— А еще что про него? — вскричалъ Феджинъ. — Что еще про того человѣка, о которомъ она говорила раньше? Скажи ему все, скажи ему!

— Да то, что ей нелегко уйти изъ дому, если онъ не знаетъ, куда она идетъ, — сказалъ Ноэ. — Поэтому въ первый разъ, когда она пошла къ леди, она — ха-ха-ха! — я чуть не расхохотался, когда она сказала это, — она дала ему выпить опія.

— Ахъ сатана! — вскричалъ Сайксъ, бѣшено освобождаясь отъ еврея. — Пусти!

Отшвырнувъ оъ себя старика, онъ кинулся изъ комнаты и, охваченный свирѣпой яростью, помчался вверхъ по лѣстницѣ.

— Билль! Билль! — закричалъ Феджинъ, торопливо побѣжавъ за нимъ:- одно слово! Только одно слово!

Ему не удалосъ бы сказать свое слово, еслибы передъ разбойникомъ не оказалась запертой дверь, которую онъ съ проклятіями безплодно пытался выломать, когда еврей, задыхаясь, догналъ его.

— Выпусти меня! — сказалъ Сайксъ. — Не говори со мной? Это опасно для тебя! выпусти меня, слышишь!

— Позволь мнѣ сказать одно слово, — отвѣтилъ Феджинъ, положивъ руку на замокъ. — Ты не будешь…

— Ну?

— Ты не будешь… слишкомъ жестокъ, Билль?

Уже свѣтало и они могли достаточно ясно разглядѣть свои лица. Они обмѣнялись быстрымъ взглядомъ; у обоихъ въ глазахъ сверкалъ огонь, который легко было понять.

— Я говорю въ томъ смыслѣ, - сказалъ Феджинъ, очевидно, сознавшій въ этотъ моментъ безполезность притворства, — что жестокость можетъ на насъ навлечь опасность. Побольше хитрости, Билль, и не будь слишкомъ опрометчивъ.

Сайксъ не отвѣтилъ ничего, но, толкнувъ дверь, которую между тѣмъ Феджинъ отперъ ключомъ, выбѣжалъ на пустынную улицу.

Ни разу не остановившись и не задумавшись, не взглянувъ по сторонамъ, не посмотрѣвъ ни разу ни на небо, ни себѣ подъ ноги, но глядя прямо передъ собою съ свирѣпой рѣшимостью и такъ крѣпко стиснувъ зубы, что напряженныя скулы, казалось, готовы были прорваться сквозь кожу, разбойникъ стремился дальше, очертя голову, и не пробормоталъ ни слова, не ослабилъ ни одного мускула, пока не достигъ своей двери. Онъ тихо отворилъ ее своимъ ключюмъ, безшумно поднялся по лѣстницѣ и, войдя къ себѣ въ комнату, заперъ дверь на два поворота ключа и придвинулъ къ ней тяжелый столъ. Послѣ этого онъ откинулъ занавѣску кровати.

Молодая женщина лежала на постели, полуодѣтая. Онъ, очевидно, уже разбудилъ ее, такъ какъ она вскочила съ встревоженнымъ и испуганнымъ взглядомъ.

— Вставай!

— Это ты, Билль! — произнесла она съ оттѣнкомъ радости, что онъ вернулся.

— Это я. Вставай!..

Увидѣвъ горѣвшую свѣчу, онъ вырвалъ ее изъ подсвѣчника и швырнулъ въ очагъ. Нанси замѣтила ранній проблескъ дня и хотѣла подойти къ окну, чтобы раздвинутъ занавѣску.

— Незачѣмъ, — сказалъ Сайксъ, выставляя впередъ руку, чтобы преградить ей дорогу. — Тутъ свѣта достаточно для того, что и собираюсь дѣлать.

— Билль, — тихо сказала она тономъ боязни. — Зачѣмъ ты такъ на меня смотришь?

Нѣсколько секундъ разбойникъ сидѣлъ и глядѣлъ на нее, тяжело дыша и съ расширенными ноздрями. Затѣмъ онъ схватилъ ее за голову и шею, оттащилъ на середину комнаты и, взглянувъ на дверь, закрылъ ей ротъ своей тяжелой рукой.

— Билль, Билль! — силилась произнести молодая женщина, отбиваясь съ упорствомъ смертельнаго ужаса. — Я… я не буду кричать… ни разу не крикну… Выслушай меня… Скажи мнѣ… скажи, что я сдѣлала!

— Сама знаешь, чертовка! — отвѣтилъ разбойникъ, съ трудомъ переводя дыханіе. — Тебя подстерегли сегодня ночью; каждое сказанное тобою слово было услышано.

— Тогда пощади мою жизнь, ради Неба, какъ я пощадила твою! — воскликнула она, прильнувъ къ нему. — Билль, дорогой Билль у тебя не хватитъ духу убить меня! Ахъ, подумай обо всемъ, чѣмъ я пожертвовала, хотя бы только этой ночью, ради тебя! У тебя будетъ время, чтобы одуматься и не взять на свою душу этого преступленія! Я не отцѣплюсь отъ тебя, ты не сможешь меня отшвырнутъ! Билль, Билль, ради милосерднаго Бога, ради себя, остановись, прежде чѣмъ пролить мою кровь! Я была вѣрна тебѣ, клянусь своей грѣховной душой, я была вѣрна!

Онъ изо всѣхъ силъ отбивался отъ нея, чтобы высвободить руки, но онѣ попрежнему были охвачены руками женщины, и какъ онъ ни отрывалъ ее отъ себя, ему не удавалось освободиться.

— Билль! — вскричала она, стараясь положить голову ему на грудь. — Джентльменъ и эта добрая леди говорили мнѣ ночью о жизни гдѣ нибудь въ другой странѣ, гдѣ я могла бы кончить свои дни въ уединеніи и мирѣ. Дай мнѣ повидаться съ ними опять и на колѣняхъ упросить ихъ оказать то же милосердіе и доброту тебѣ. Оставимъ оба это ужасное мѣсто, и далеко отсюда начнемъ лучшую жизнь, и забудемъ, какъ мы жили прежде, вспоминая объ этомъ лишь въ молитвахъ, и никогда не будемъ больше видѣть другъ друга. Раскаяться никогда не поздно. Они сказали мнѣ это… я чувствую это теперь… но намъ надо время, хоть немного, немного времени!