Оливер Твист

— Нѣтъ, моя дорогая, — отвѣтилъ мистеръ Броунлоу, кинувъ грустный взглядъ назадъ. — Она стоитъ на томъ же мѣстѣ и не двинется, пока мы не уйдемъ.

Роза Мэйли медлила, но старый джентльменъ заставилъ ее взять себя подъ руку и съ деликатной настойчивостью увлекъ ее. Когдъ они исчезли, молодая женщина упала на одну изъ каменныхъ ступеней и излила скорбь своего сердца въ горькихъ слезахъ.

Спустя немного времени она встала и слабой, шатающейся походкой поднялась наверхъ. Изумленный шпіонъ нѣсколько минутъ оставался, недвижимый, на своемъ посту и, убѣдившись, посредствомъ осторожныхъ выглядываній, что онъ снова остался одинъ, медленно вылѣзъ изъ своего убѣжища и прокрался наверхъ, держась въ тѣни, какъ и тогда, когда спускался.

Дойдя до верха лѣстницы, Ноэ Клейполь нѣсколько разъ выглянулъ, чтобы удостовѣриться, что его никто не можетъ замѣтить, и побѣжалъ прочь устремляясь въ жилищу еврея со всего скоростью, на которую были способны его длинныя ноги.

XLVII. Роковыя послѣдствія

До разсвѣта оставалось часа два; кто было то время, которое осенью по справедливости можетъ быть названо самой глухой порой ночи, когда улицы молчаливы и пустынны, когда даже звуки кажутся уснувшими, а развратники и кутилы разбрелись по домамъ, чтобы вздремнуть. Въ этотъ то тихій и безгласный часъ Феджинъ сидѣлъ, безсонный, въ своемъ старомъ логовищѣ. Лицо его было такъ искажено и блѣдно, глаза такъ красны и налиты кровью, что онъ походилъ не столько на человѣка, сколько на какое-то ужасное привидѣніе, только что вставшее изъ могилы и гонимое злымъ духомъ.

Онъ сидѣлъ сгорбившись надъ холоднымъ очагомъ и закутавшись старымъ изорваннымъ одѣяломъ; его лицо было обращено къ горѣвшей свѣчѣ, которая стояла близъ него на столѣ. Правую руку онъ держалъ около рта, и когда, погруженный въ мысли, онъ кусалъ свои длинные черные ногти, то на его беззубыхъ деснахъ можно было видѣть остатки такихъ клыковъ, которые могли бы принадлежать собакѣ или крысѣ.

Нa лежавшемъ на полу матрацѣ крѣпко спалъ Ноэ Клейполь. Старикъ иногда на мгновеніе останавливалъ на немъ взглядъ и снова затѣмъ устремлялъ его на свѣчу, давно нагорѣвшій фитиль которой свѣсился книзу, а растопившееся сало капало на столъ. Видно было, что его мысли блуждаютъ гдѣ то далеко.

Да, онѣ блуждали далеко. Досада на разрушеніе заботливо построеннаго замысла, ненависть къ женщинѣ, которая осмѣлилась завести сношенія съ чужими, полное недовѣріе къ искренности ея отказа выдать его, горькое разочарованіе въ виду неудавшейся мести Сайксу, страхъ быть открытымъ, боязнь разоренія, смерти, дикая, безумная ярость, — вотъ тѣ страстныя мысли, которыя, слѣдуя одна за другой быстрой и непрестанной чередой, пронизывали мозгъ Феджина, и всевозможные черные замыслы и злыя рѣшенія копошились въ его сердцѣ.

Онъ сидѣлъ, совершенно не мѣняя своего положенія и, повидимому, не обращая ни малѣйшаго вниманія на время, пока его острый слухъ не уловилъ звука шаговъ на улицѣ.

— Наконецъ, — пробормоталъ онъ, проводя рукой по сухимъ, воспаленнымъ губамъ. — Наконецъ!

Его слова совпали съ легкимъ звономъ колокольчика. Онъ потащился вверхъ по лѣстницѣ къ входной двери и вскорѣ вернулся съ человѣкомъ, закутаннымъ до подбородка и несшимъ подъ мышкою узелъ. Сѣвъ на стулъ и сбросивъ пальто, человѣкъ этотъ оказался Сайксомъ.

— Вотъ! — сказалъ онъ, кладя узелъ на столъ. — Спрячь это и используй, какъ сумѣешь лучше. Не мало пришлось мнѣ надъ этимъ похлопотать; я думалъ, что буду здѣсь тремя часами раньше.

Феджинъ прибралъ узелъ и, спрятавъ его въ шкафъ, снова сѣлъ на прежнее мѣсто, не произнося ни слова. Но все это время онъ ни на мгновеніе не спускалъ глазъ съ разбойника, и теперь, когда они сидѣли другъ противъ друга, лицомъ къ лицу, онъ продолжалъ пристально смотрѣть на него, при чемъ его губы такъ тряслись и его лицо такъ измѣнилось подъ вліяніемъ владѣвшихъ имъ чувствъ, что громила невольно отодвинулъ свой стулъ и уставился на него съ неподдѣльнымъ испугомъ.

— Что такое? — вскричалъ Сайксъ, — Чего ты такъ на меня смотришь?

Феджинъ поднялъ правую руку и трясущимся движеніемъ погрозилъ пальцемъ въ воздухѣ, но его возбужденіе было такъ сильно, что даръ рѣчи въ эту минуту покинулъ его.

— Чортъ возьми! — сказалъ Сайксъ, тревожно шаря у себя за пазухой. Онъ сошелъ съ ума, мнѣ надо быть насторожѣ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — возразилъ Феджинъ, къ которому наконецъ вернулся голосъ. — Не это… Ты не тотъ человѣкъ, Билль. Я ничего… ничего противъ тебя не имѣю.

— Ничего, вотъ какъ? — произнесъ Сайксъ, строго глядя на него и внушительно перекладывая пистолетъ въ болѣе удобное мѣсто. Тѣмъ лучше — для одного изъ насъ. Для кого именно — это все равно.

— Я кое что скажу тебѣ, Вилль, — продолжалъ Феджинъ, придвигая свой стулъ:- и тогда ты еще больше перемѣнишься, нежели я.

— Да ну? — отвѣтилъ разбойникъ недовѣрчиво. — Говори! Да торопись, а не то Нанси подумаетъ, что я пропалъ.

— Пропалъ! — вскричалъ Феджинъ. — Она уже отлично свыклась съ этой мыслью.