Оливия Киттеридж

— А знаешь, начинаешь чувствовать себя старым, правда? Как только это кольцо у тебя на пальце появляется.

— Думаю, правда. — Хармону трудно теперь вспомнить, что он чувствовал в первые годы семейной жизни. — Слушай-ка, Кев. Ты травку куришь?

Кевин засмеялся в телефонную трубку. На слух Хармона, смех у сына был здоровый, открытый, спокойный.

— Господи, пап. Что это тебе в голову взбрело?

— Да я так просто спросил. Двое ребятишек в городе объявились, у Уошберна живут. Люди опасаются, что они марихуанщики.

— Травка делает меня необщительным, — сказал Кевин. — Заставляет лицом в стенку утыкаться. Так что — нет. Я ее больше не курю.

— Дай-ка я у тебя кое-что спрошу, — сказал Хармон. — Только матери не говори, ради бога. Но эти ребятишки в магазин ко мне вчера приходили. Разговаривали, знаешь, так, как ни в чем не бывало, и упомянули про фак-дружков. Ты про такое слыхал?

— Ну, пап, ты даешь! Ты меня сегодня прямо удивляешь! Что происходит?

— Я знаю, знаю. — Хармон махнул рукой. — Просто мне противно, что я становлюсь таким старым. Как те старики, которые о молодых ничего не знают и не понимают. Вот я и подумал — лучше спрошу.

— Фак-дружки? Да. Это сейчас у нас хит сезона. Это именно то и есть, что сказано. Когда люди сходятся, чтобы переспать друг с другом. Никаких других привязок у них друг к другу нет.

— Вот оно что! — Теперь Хармон не знал, что еще сказать.

— Мне надо идти, пап. Но слушай, ты не бери в голову. Ты на уровне, пап. Ты вовсе не старый пердун, так что на этот счет тебе нечего беспокоиться.

— Ладно, — выговорил Хармон и, повесив трубку, долго смотрел в окно.

— Это хорошо, правда, — сказала Дейзи, когда он позвонил ей на следующее утро. — Я серьезно говорю, Хармон. — (Он слышал, что, пока они разговаривали, она закурила.) — Ты, пожалуйста, не беспокойся из-за этого, — добавила она.

Минут через пятнадцать она позвонила ему сама. У него в магазине был покупатель, но Дейзи сказала:

— Слушай-ка, почему бы тебе все равно не заходить ко мне — поговорить? Просто поговорить?

— Ладно, — ответил он.

Клифф Мотт принес к кассе совковую лопату для снега. Клифф Мотт, у которого больное сердце и он в любую минуту помереть может.

— Значит, договорились, — сказал в трубку Хармон, вручая Клиффу сдачу.

Хармон по-прежнему не садился в кресло Коппера: он усаживался на диване рядом с Дейзи, и пару раз их руки могли встретиться. Но в основном между ними происходило именно то, что она предложила, — они разговаривали. Он рассказывал ей о поездках к бабушке, о том, что в кладовке у бабушки пахло нашатырем, о том, как ему хотелось поскорее уехать домой.

— Я же был совсем маленький, понимаешь? — говорил он, глядя в сочувственное лицо Дейзи. — Но я сознавал, что все думают, мне будет интересно. Видишь ли, в том и заключалась их идея. А я не мог никому сказать, что мне неинтересно.

— Ох, Хармон, — откликалась Дейзи, и глаза ее увлажнялись. — Да. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Она рассказывала ему, как однажды утром она сорвала грушу в палисаднике миссис Кеттлуорт, а ее мама велела отнести грушу обратно: какое смущение охватило ее тогда. Он рассказал ей про квотер, который нашел в грязной луже на дороге. Она — про то, как пришла на свой первый школьный бал в мамином платье и ее никто не пригласил танцевать, кроме директора школы.

— А я бы тебя пригласил, — сказал Хармон.

Дейзи призналась, что ее любимая песня — «Когда я чувствую страх…», и она тихонько спела ее Хармону; глаза ее светились добрым теплом. Он рассказал ей, что, когда он впервые услышал по радио, как Элвис поет «Собирайтесь, дураки…», ему показалось, что они с Элвисом давние друзья.

В такие утра, направляясь к своей машине, оставленной у марины, Хармон порой удивлялся тому, как вдруг изменилась земля: было так приятно двигаться сквозь бодрящий, свежий воздух, слышать шорох дубовых листьев, похожий на шепот друга. Впервые за многие годы он стал думать о Боге: ему представлялось, что он когда-то убрал Его на дальнюю полку, как фаянсовую копилку, а теперь достал, чтобы рассмотреть новым, вдумчивым взглядом. И Хармон задавался вопросом: да не так ли чувствуют себя молодые ребята, когда курят травку или принимают этот наркотик — экстази?

Как-то в октябрьский понедельник в местной газете появилась статья, где сообщалось, что в доме Леза Уошберна были произведены аресты. Полиция прервала вечеринку в помещении, где на подоконнике была обнаружена выращиваемая в горшках марихуана. Хармон, внимательно прочитав статью от начала до конца, нашел там имя Тимоти Бёрнема и «его подруги Нины Уайт», которой было предъявлено дополнительное обвинение в нападении на полицейского.